Наши вера, оптимизм и труд красной нитью в жизни пролегли
Родилась в 1936 году в Казани.
Прошла все ступени профессионального роста: от учащейся ФЗО до директора скорняжно-пошивочной фабрики, которую возглавляла 18 лет. Трудовой стаж на Татмехобъединении - 44 года
«Заслуженный работник текстильной и легкой промышленности РТ», «Отличник изобретательства и рационализации», «Отличник социалистического соревнования».
Награждена медалями: «За доблестный труд в ознаменование 100 - летия со дня рождения В.И. Ленина», «В память 1000 - летия Казани», «Ветеран труда».
В 1989 году избиралась депутатом Казанского городского Совета народных депутатов. 18 лет возглавляла добровольную народную дружину фабрики. Староста хора ветеранов «Память».
- До войны мы жили в Казани на улице Лево - Булачная. На шесть человек была у нас одна большая комната с печкой и не отапливаемая кухня, где зимой замерзала в ведрах вода. Удобств никаких: туалет на улице, воду носили из колонки в соседнем дворе, пищу готовили на керосинке, керогазе. Жили небогато, но дружно. Тогда около домов были дворики, и жизнь, особенно детворы, проходила в этих самых двориках. Мы там играли, дружили, зимой катались на санках, коньках, привязанных к валенкам веревками. Взрослые после работы тоже любили посидеть на скамеечках, присматривая за нами. Тут шло воспитание коллективизма, справедливости, ответственности за свои поступки. Вот эту мирную, пусть небогатую, но по-своему дорогую всем жизнь прервала война.
Хорошо помню, как провожал наш двор уходивших на фронт мужчин. Буквально на второй день после объявления войны ушел и мой отец Тимофей Терентьевич Терентьев, осенью сорок первого - добровольцем старший брат Михаил. Вся ответственность за жизнь в одночасье разрушенной семьи легла на плечи мамы, которая ждала в это время пополнение и частенько прихварывала. Мы же были еще небольшие: старшей сестре - 13, братишке - 11. Поэтому трудности военных лет наша семья испытала сполна.
Самое мучительное чувство того времени лично для меня - страх. Я часто оставалась дома одна. Старшая сестра уже в 14 лет пошла работать на фабрику, где шили бушлаты для фронта. Братишку мама тоже устроила в сапожную мастерскую. Когда начиналась воздушная тревога, я пряталась между оконными рамами и сидела там до окончания воя сирены. Успокаивалась лишь тогда, когда видела проходивших мимо людей. Страх увеличивали крысы, которые бегали по плите в поисках съедобного. Откуда они появлялись, неизвестно, ведь до войны их в доме не было. Однажды зимой, когда в доме было темно, холодно и мне было особенно страшно, я вышла на улицу в одном платьице и простояла там до тех пор, пока соседка случайно не увидела меня и не взяла к себе. Мама долго выхаживала мои обмороженные руки и ноги. Проблем с нами у мамы хватало. Чем накормить детей, где взять продукты, которых не только не хватало, а иногда просто не было; как обогреть дом; не дать заболеть детям – эти вопросы тогда мучили изо дня в день. Братишка - подросток все грозился убежать на фронт. Его долго убеждали, что если он научится сапожному мастерству и будет хорошо шить сапоги, то для победы это не менее важно, чем быть на фронте.
Все, что было в доме ценного: самовар, швейную машинку, кровать - пришлось обменять на продукты. Но все равно в доме частенько не было крошки хлеба и очень хотелось есть. 300 граммов, которые можно было получить, простояв огромную очередь, съедались мгновенно... На третью зиму закончились дрова. Помог родственник, работавший на оборонном заводе. По заявлению мамы директор завода две зимы выделял дрова для семьи фронтовика, но их все равно не хватало. Недостаток топлива восполняли стружками с лесопилки. У меня тоже был маленький мешок для их транспортировки.
Зимой сорок третьего от голода я начала отекать и не могла ходить, к весне уже не вставала. Спасла меня «завариха». Летом сестра с женщинами ездила за диким луком. Мама в большой кастрюле варила траву, заправляя ее разведенной мукой. Все лето мы питались этой едой, и я стала поправляться. Из-за слабости и учиться пошла в первый класс только в 8,5 лет. Обуви не было, одежды тоже. Уроки, которые задавались на дом, выполнять было не на чем. Старались все запоминать на уроках.
Отец вернулся домой в сентябре 1945 больным, брат – в 1951. После окончания семилетки мне хотелось поступить в авиационный техникум, но отец предложил подать документы в школу ФЗО при мехкомбинате. Там кормили, одевали, обували. Я его понимала: инвалид I - ой группы, он хотел, чтобы я как можно раньше получила профессию, встала на ноги, а он был спокоен за мое будущее. Папину волю я выполнила, и в сентябре 1951-го начались занятия в школе ФЗО.
Это была новая, взрослая жизнь. Занятия проходили интересно. Группа из двадцати девчонок сдружилась быстро. Четыре часа изучали теорию, четыре часа учились правильно пользоваться скорняжным ножом, постигали тонкости меха. Нам платили стипендию, семь рублей в месяц. Как мы их ждали!.. Покупали мороженое, садились в аудитории и ели с хлебом для сытости.
Подорванная войной жизнь налаживалась медленно. Продуктов все еще не хватало, стоили они дорого, и обед наш состоял из куска черного хлеба и стакана кипятка. Сахар тоже был далеко не всегда. Хлеб посыпали солью – так было вкуснее. Обновки перешивали из старья. Но мы на этом не зацикливались. Жили интересно, активно. Не было материальных благ, достатка, зато задора, азарта, жадности к жизни - хоть отбавляй. Все занимались спортом. Волейбол, баскетбол, ГТО – все эти виды спорта были в почете. Спортзал никогда не пустовал, девчата на соревнованиях не умением брали, а азартом и желанием победить. Уже работая на фабрике, я собрала вокруг себя любителей пения. Руководство одобрило нашу инициативу: в штат взяли баяниста – Женю Родина. Пели везде и всегда. Даже рабочие собрания заканчивались выступлениями нашего самодеятельного коллектива. Песня уж точно нам жить помогала, особенно женщинам постарше, которым и в послевоенные годы приходилось несладко. Уже через год фабричный хор влился в хор Дворца культуры, которым руководил Александр Вячеславович Назаров. Нас тепло принимали в рабочих коллективах района и города. Трижды за лето выезжали на село с концертами под открытым небом.
В коллективе, которому я отдала более 40 лет (здесь трудилось более девяти тысяч человек), каждый человек был на виду, каждому давали возможность проявить свои способности. В большом почете были скорняки, мездрильщики, портные, оценщики, достигшие совершенства и мастерства в своей профессии. Мои организаторские и педагогические способности заметили еще в 1953 году, когда предложили стать мастером производственного обучения в той самой школе, где недавно училась сама. После выпуска трёх групп скорняков-раскройщиков, меня назначили старшим мастером, усложнив задание. Производственный план следовало выполнять с новенькими.
А скольким студентам техникума легкой промышленности я помогла стать дипломированными специалистами, консультируя и рецензируя их дипломные проекты!
Настоящей школой профессионального и творческого роста стал для меня технический отдел, куда назначили старшим инженером-технологом после окончания ВЗИТЛП. Это был центр внедрения в производство всего нового, передового. С 1972 по 1977 гг. мною было подано семнадцать рационализаторских предложений, внедрение, которых дало ощутимый экономический эффект. С большим интересом на объединении изучали и внедряли лучшие достижения родственных предприятий. С этой целью я побывала у меховщиков Ленинграда, Бельц, Свердловска, Москвы, Слободского. Уже работая директором фабрики изучала опыт работы американских меховщиков из Сиэтла, Нью-Йорка.
На фабрике, которую я возглавляла 18 лет, пригодились опыт рабочего педагога, наставника молодых специалистов, творчество и смекалка рационализатора, лучшие достижения родственных предприятий.
На снимке: Н.Т. Бочкарёва в центре.
