Эпизоды и факты из военного времени
Когда обращаешься мыслью в прошлое, то невольно в памяти возникают самые яркие, светлые, радостные и сильные впечатления, но и трагические, самые трудные тяжелые, которые память старается по возможности отметать.
Мне особенно запомнились отдельные эпизоды и факты из того, теперь уже далекого военного детства и конечно события военных лет. Они на удивление так ярко и живо встают перед тобой, как будто это было совсем недавно.
Мои родители – Шиковы - Анна Алексеевна и Павел Васильевич после окончания учебного заведения были направлены на педагогическую работу в Аксубаево. Мы, дети - я, старший брат Аркадий, сестры Валерия и Валентина родились там. Вместе с ними приехали ещё несколько специалистов; особенно близкой была для нас семья Беляевых - Анна Петровна – педагог училась вместе с моими родителями. Мои родители и Анна Петровна преподавали в средней школе русский язык и литературу, папа – историю. Муж Анны Петровны - Михаил был агрономом. Эта семья была близкой для нас всю жизнь, даже когда они переехали из Аксубаево. И эту дружбу наши семьи пронесли через всю жизнь, и продолжили эту дружбу мы с их дочерью Тамарой, с которой, я тоже дружила всю жизнь. Она стала хорошим врачом – педиатром и всю жизнь посвятила лечению детей.( к сожалению её уже нет в живых) .
На всю жизнь остались в памяти та атмосфера дружбы и какого-то незримого родства между семьями, которая царила тогда там. Забегая вперед, хочу сказать, что эта связь и близость сохранились на всю жизнь, хотя многих судьба тогда разбросала в разные стороны, но до сих пор все мы уже третье и четвертое поколение держим не только связь друг с другом, но сохраняем близкие, почти родственные отношения. Каждый год мы собираемся в Аксубаево (из Москвы, Петербурга, Нижнего Новгорода. Казани и др. городов). Эти встречи для нас, как новый стимул, как подпитка
для жизни, помогают, как и прежде жить и выживать и спасают от закоснения и серости. Приезжают и те, кто сейчас далеко, например, из Германии - они тоже с нетерпением ждут этих встреч. Я считаю, что все это было заложено уже тогда в те военные годы и в школе, которая нам дала тогда могучий заряд жизнестойкости, нравственности и духовности. Именно тогда эта атмосфера, сплотившая коллектив в единую ячейку, где мы дети тоже были участниками - и стала основой воспитания. Подстать ей была и основа обучения, дававшая не только глубокие и разносторонние знания, но и воспитание человека, личности, достойного гражданина и патриота, как бы не опошляли сейчас это слово
Нашим родителям часто приходилось брать нас с собой на работу, т.к. не всегда можно было оставлять дома одних - младшим сестренкам было 4 и 2 годика (особенно в вечернее время, когда проходили педсоветы или внеклассные занятия). Мы в этом тоже принимали участие, многие дети как то сразу повзрослели и взрослые говорили про нас - «наши мудрые старички».
Кроме основных дисциплин в педучилище было много дополнительных кружков: литературные, драматические и др. Часто проводились вечера для студентов, где нам тоже приходилось иногда невольно присутствовать. Это были интересные диспуты, дискуссии. Тогда прививали любовь к литературе, искусству, преподавали в большом объеме музыку- игру на пианино, скрипке, гитаре, домре. Было несколько преподавателей музыкантов и преподаватели живописи и рисунка.
Кроме того, была большая библиотека, которой «управляла» Римма Васильевна Семейкина - худенькая, тщедушная, невысокая женщина - прекрасный знаток и эрудит в этом деле. Она каждому подбирала книги с учетом, возраста, интересов и индивидуальности. Она многим дала тогда путевку в жизнь. Эта женщина, потерявшая мужа, вырастила и воспитала трех сыновей красавцев - «очкариков», как их тогда окрестили.( все носили очки). С началом войны все ушли на фронт добровольцами. В течение короткого времени Римма Васильевна поседела, но её не покидали энергия, желание помочь другим. Она стоически переносила невзгоды, никто ни разу не слышал от неё ни жалоб, ни вздохов. Лишь с замиранием сердца она ждала вести с фронта, мужественно перенося и разлуку с детьми и лишения. И лишь только когда она получала фронтовые «треугольники», её выдавали дрожащие от волнения руки, когда она распечатывала их. Мне пришлось несколько раз видеть это, когда мы были у неё в библиотеке - там все бывали подолгу, а письма почтальон приносила прямо туда. Иногда она приносила папины письма нам домой, и они с мамой обсуждали фронтовые вести и события. После войны один сын Риммы Васильевны вернулся раненым домой, а о судьбе остальных мы так и не узнали т.к. Римма Васильевна вскоре уехала к родным
В этом плане хочется отдать дань не только самим преподавателям, но и их профессионализму, эрудиции, их нравственным качествам. Они были для нас примером подражания.
Это преподаватели русского языка и литературы – чета Воронцовых, кажется, они были из Петербурга. Вера Павловна вела русский язык и литературу, Николай Григорьевич - историю. Это были интересные увлекательные путешествия «в глубь веков» и в наши дни. Да и сам он – красивый, высокий, статный мужчина - производил впечатление всеми замашками и поведением, а также манерой речи истинного интеллектуала, интеллигента до мозга костей. Вера Павловна ассоциировалась у нас с героиней романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?»
Не забудутся имена Лапшиной А.О. , Чихиревой В.С. Галкина М.М. – преподавателя географии. Кроме основных уроков многие из них вели дополнительные кружки, расширяя кругозор учащихся и привлекая их к самостоятельному источнику знаний. Например, он давал каждому задание следить за событиями в какой-то стране и на занятиях докладывать о новостях, происходящих в ней. У меня, например, была Болгария, о которой я должна было знать все. Это вызывало интерес к этой науке.
Наверное, трудно было представить в годы войны любовь и уважение к немцам. Но в нашей школе немецкий язык в эти годы вела Лилия Теодоровна Гартиг, приехавшая молодой девушкой из республики немцев Поволжья. Её честность, справедливость, не исключая строгости, добросовестности и достоинства, снискали к ней такую любовь и уважение, что она стала для всех нас непревзойденным авторитетом. Нам понравился не только сам язык, но и интерес к языку. Достаточно сказать, что когда я сдавала немецкий язык на приемных экзаменах в университете, то преподаватель, принимавшая экзамен спросила меня, кто у нас вел немецкий.
Слова благодарности и уважения относятся ко всем преподавателям тех лет, кто работал на ниве просвещения. Этому труду посвятили себя и их дети - у Гуляевой Нины Васильевны два сына и дочь с первых дней войны ушли добровольцами на фронт. Сыновья её вернулись (младший Константин был ранен), старший Александр последние годы был министром лесного хозяйства, а дочь Нина закончила Московский институт иностранных языков, всю жизнь проработала в Аксубаевской средней школе. Она участница войны, заслуженный ветеран образования. К сожалению, сама Нина Васильевна, не дождалась возвращения детей с фронта, не выдержало сердце, и она умерла до конца войны. Но и сейчас её питомцы вспоминают её уроки, её доброту и любовь к ним, когда она, сама не доедая, приводила их к себе, чтоб накормить, чем могла. Вспоминают её знаменитые пирожки с репой, которыми она их кормила.
В самом начале войны ушли на фронт все школьники старших классов, многие добавляли себе лет, чтобы пойти. Поэтому после войны в старших классах не было учеников, т.к. многие из них погибли на полях сражений. Вплоть до 1949 года выпускали по 1-5 человек, и только наш выпускной было 31 человек – самый большой выпускной класс в послевоенные годы.
Я не могу вспомнить, чтобы кто-то жаловался, стонал или сетовал на трудности и невзгоды. Очень редко можно было видеть слезы на глазах женщин, мне даже кажется, что им было бы стыдно за них. Они считали их слабостью. Все жили тогда одной мыслью как дела на фронте и одним желанием как помочь бойцам, ожиданием вестей с фронта.
Уж таковы видимо свойства памяти и особенности человеческого мозга, что ему легче хранить в первую очередь и удерживать в памяти светлые и радостные события.
Я хорошо помню времена, когда мы жили на территории Аксубаевского педагогического училища, где папа был директором, а мама преподавала русский язык и литературу. Это был своеобразный городок, где находилось большое по тем временам двухэтажное каменное здание – учебный корпус.
Здесь же находилась директорская квартира, где мы жили и по соседству - большая столовая для студентов училища. На этой же территории были специальные дома и квартиры для педагогического состава; все преподаватели были приезжими, все жили здесь, что было очень удобно. Было несколько общежитий для студентов - многие из них тоже были приезжими. Кроме того, был магазин, спортплощадка, большой сад и дома для обслуживающего персонала. Кроме того, был магазин, большая спортплощадка, огромный сад, конюшни и другие подсобные здания.
Наша квартира была из трех комнат: зала, спальни и кухни и длинного коридора, каким он нам детям тогда казался. Обстановка была самая аскетическая: стол, стулья, кровати. В столовой стоял обеденный стол. Необходимыми атрибутами тогдашнего убранства были цветы - особенно популярные в то время герани и фикусы, которые нам казались тогда великанами. Они действительно были до двух метров в высоту.
В распоряжении училища было две лошади (машин тогда почти не было), они использовались для хозяйственных нужд и командировок - это был основной транспорт в то время.
Начало войны было как гром среди ясного неба - трудно было сразу поверить в это, но действительность заставила принять это.
В Аксубаево приехали беженцы из Минска, Ленинграда, Москвы, Одессы, и др. городов. Несколько семей поселились на территории педучилища и стали преподавать. Были среди них доценты, профессора и научные работники. Это семьи: Абельсон, Можчинские, Гольдфайн, Бейдеры, Старобинские, Андреевы, Журавлевы и др. Некоторые из них были авторами учебных пособий по математике и физике-по которым преподавали и в педучилище. Их надо было всем обеспечить – жильем, одеждой, питанием т.к. они приехали только с чемоданом или сумкой в руках. Все женщины, конечно, потеснились, всех устроили и снабдили всем необходимым - одеждой, обувью, посудой и прочим необходимым для жизни. В первую очередь делились, конечно, едой - жили все единой дружной семьей.
Когда сейчас думаешь, как тогда выжили, то это было удивительное единение, бескорыстие, непоказная любовь, участие и помощь, что связывало всех людей и помогало не только жить, но и выживать и ещё помогать фронту. Дети и женщины заменяли мужчин и взяли на свои плечи все тяготы
Почти в каждой семье были тогда репродукторы - «тарелки», их слушали без конца, ловя каждое слово. В начале вести приходили тревожные и печальные. Со страхом и надеждой ждали фронтовые «треугольники»- они вселяли надежду или приносили горе, но это была война, и война страшная, которая не щадила никого.
Трудно и тяжело было в тылу. Постепенно истощались и одежда и продукты, т.к. все отправляли на фронт. Это было главным делом для всех, все хорошо это понимали и поэтому стойко переносили эти лишения, отказывая себе в самом необходимом. Чего греха таить, иногда корочка черствого хлеба была счастьем, было время, что и голодали, но не только взрослые, но и дети не роптали и понимали все, мудро научились рассуждать, как старички, так иногда говорили о них взрослые. И они старались помогать взрослым, их никто не понуждал к этому, они это делали по доброй воле и велению сердца вместе с женщинами взвалили на себя и тяжелый физический труд, а главное старались хорошо учиться, понимая, что это их вклад в Победу. Сейчас мне и самой не верится в это, когда вспоминаешь, как 9-10-лпетние дети научились не только собирать колоски, но жать, косить, молотить хлеб, возить на себе дрова из лесу.
Почему-то во время войны зимы были особенно морозными и холодными. Отопление было тогда везде печное и дрова надо было привозить из лесу. Лошадей забрали на фронт, поэтому чтобы не замерзать приходилось привозить дрова на «себе». Женщины и дети впрягались в лямки, которые продевали через плечи, вешали на шею, и так доставляли дрова домой и в школу. Так мы вчетвером ездили с мамой за дровами. Особенно трудно и тяжело было, когда вытаскивали сани из глубоких сугробов, но тянули эти злополучные сани, подбадривая себя мыслью о тепле. Зато, какое было наслаждение, когда отогревались, можно было снять верхнюю одежду, валенки. Но чаще приходилось мерзнуть, кутаясь во все, что было найти. И дома, и в школе было постоянно холодно, замерзала вода, продукты. Стекла окон тоже были постоянно замерзшими, не оттаивая ни днем, ни ночью. Но зато на солнышке или при свете домашних лампад, морозные узоры на окнах выглядели волшебными и фантастическими, и можно было долго любоваться на них, отвлекаясь хотя бы на время от тяжелой реальности. Позже, будучи в одном из музеев Москвы, и увидев знаменитую картину Серова «Тройка», я долго стояла перед ней, не в состоянии оторваться. Память вернула меня к нашему военному детству, и я невольно вспомнила наши сани с дровами, и ощутила то состояние, которое приходилось преодолевать в войну.
Но война возвращала к реальности, жизнь готовила новые трудности и испытания. Начались проблемы с питанием. Во время войны сотрудникам педучилища давали участки земли, где сажали овощи и картофель. Это было подспорьем, но хватало этого едва ли до весны, а там наступало голодное время. Летом выручала всякая зелень - «подножный корм» как тогда горько шутили. Запасов хватало до марта, да и то постоянный холод делали свое дело. Картофель и овощи хранили в подполье, где все промерзало. От чистки мерзлой картошки руки синели и болели. Варили её, из половины пекли хлеб, а вторую ели - так получалась картошка с картошкой. Иногда варили кисель, и это было лучшее лакомство.
Правда, в педучилище выручало то, что для студентов готовили пищу. Во время обеда давали её и преподавателям по норме – две столовые ложки на члена семьи. Так как нас было пятеро, то маме давали десять ложек, Почему-то мне запомнилась больше всего овсянка - это было счастьем. Мама бережно относилась к ней, сама, конечно не ела и уверяла, что пообедала на работе. Младшие дети верили в это, но я понимала, что это ложь во имя спасения. Вкус этой каши остался у меня на всю жизнь и, кажется, ничего вкуснее в жизни я не ела.
Летом было легче - это было самое благодатное время. Траву ели как свежую, так и варили из неё суп. А каким счастьем для всех были луговые опята. Их жарили или тушили, особенно если с картошкой, они издавали такой аромат, а есть их было такое наслаждение. Но это счастье длилось недолго. В основном чувство голода никогда не покидало нас. Чего греха таить было и у нас несколько смертных случаев от голода.
Не хватало и одежды. Брату бабушка, жившая в это время недолго у нас, сшила из старых папиных брюк что-то наподобие шаровар и назвала их «штанами Тараса Бульбы». А вот нам с сестрой нечего было одевать в школу.
Тогда одна учительница нашла у себя старое рваное платье, и они с мамой сшили платье для меня (в нем я проходила до конца войны). А сестре она нашла кусок марли, покрасила её синькой и, сложив втрое, сшили сестре платье. А когда не осталось обуви, один сапожник из остатков кожи сшил нам что-то наподобие полу ботиночек. Мы были на седьмом небе от счастья. При ходьбе эти ботиночки издавали такой скрип, но нам он казался упоительной музыкой. Ведь теперь ноги были сухими. А сестра прониклась к ним такой любовью, что даже на ночь ставила их рядом с собой.
Исчезли и самые необходимые школьные принадлежности - учебники и тетради. Часто на весь класс оставался один учебник по предмету. Его передавали из рук в руки, и до меня он доходил только ночью, т.к. мы жили на окраине села и мне его приносили в последнюю очередь. Может быть, с тех пор у меня и сохранилась привычка заниматься ночью (она же была и в годы учебы в университете), тем более это было время, когда никто не мешал и не отвлекал. Электричества в сельской местности не было - были обычные керосиновые лампы. Стекол к ним в войну тоже не стало, поэтому занимались при коптилках. Горела тесьма, и от неё исходил чад.
Вместо тетрадей использовали старые книги и журналы, писали и решали задачки между строк. Ручки тогда были перьевые, писали чернилами. С собой носили чернильницы-непроливайки, они были стеклянные и часто чернила замерзали, а чернильницы разбивались, приходилось приспосабливать пузырьки. Чернила тоже иссякли. Тогда мы готовили их сами из сажи, разводя её водой.
К чести школьников тех лет не было отстающих, и все старались учиться без троек. В свободное время дети писали письма на фронт, шили и вышивали кисеты, вязали носки и варежки - всем этим искусством тогда тоже быстро овладевали. С фронта же письма приходили редко и всегда ждали их с замиранием сердца. Долгое молчание всегда было страшным. Случилось это и у нас с папой. От него долго не было вестей - мама почти не спала ночами. И вот, наконец, мы получили долгожданный треугольник, написанный корявым почерком. Мама боялась его открывать. Оказалось, что папа был тяжело ранен в живот. Ранение было сквозное. Солдаты несли его 20 километров на носилках, он истекал кровью, но успели его доставить в полевой госпиталь. Принявший его хирург, сказал, что ещё бы минут 10, и он умер. Ему сделали операцию и отправили самолетом в Ленинград, где ему сделали вторую операцию без наркоза и предупредили, что нужна и третья операция, за исход которой не ручались. Папа отказался от неё и вскоре уехал на фронт. Он дошел до Берлина, был неоднократно награжден, его оставили в штабе г. Хемниц (позже Карл Маркс Штадт). Через 2 года с ним произошел приступ - он потерял сознание, его отправили на 2 месяца в Чехословакию в санаторий Карловы Вары. Там его подлечили, но пришлось демобилизоваться, и он вернулся домой.
Но вернемся к войне. В соседнем селе Савруши не было директора в средней школе. Начали агитировать маму, и хотя она отказывалась, нам все-таки пришлось ехать туда, т.к. ей обещали, что потом она вернется в Аксубаево. За нами прислали лошадь, мы сложили свои жалкие пожитки и отправились в путь. Правда нам, кроме младшей сестренки, пришлось идти пешком, т.к. лошадь и так еле тянула.
Школа находилась на окраине села, это было двухэтажное деревянное здание, а рядом были дома для учителей. Нас поселили в так называемом «директорском доме», где была большая кухня и две комнаты. Здесь жили тоже несколько эвакуированных семей, и почти одновременно с нами приехала семья Орловых из Ленинграда - Надежда Ивановна с двумя детьми – Инной и Геной. Мама сразу же пригласила их жить к нам, и они заняли спальню, а кухня была общей. Муж Надежды Ивановны Короткевич оставался в Ленинграде - он был авиаконструктором, и сам решил остаться, т.к. работал над чем-то секретным. Так мы и жили – две женщины и шестеро детей как одна семья. Надежда Ивановна тоже была преподавателем и работала в школе. Через год муж Надежды Ивановны умер в Ленинграде от голода, и мы все очень переживали это известие. Он посмертно получил звание лауреата Государственной премии и семье прислали деньги и письма. Весь коллектив школы старался их как-то утешить и поддержать. Эти два года, прожитые вместе крепко сроднили нас, и потом многие годы у нас была с ними переписка.
В селе не было мужчин, и только через два года вернулся один раненый (у него не было одной ноги) и его сразу назначили председателем колхоза. В колхозе было 2 или 3 лошади. Отопление тоже было печное. На маму как на директора школы легло и обеспечение дровами. Мама обратилась за помощью к председателю, а он снабдил её запиской: «Выдать т. Шиковой лошадей, которые сами ходят». Когда мама показала записку Надежде Ивановне, та грустно по этому поводу пошутила. Дрова были нужны, а ехать было некому, и они отправились вдвоем в лес за дровами после уроков.
Мы дети остались ждать их дома, маленькие плакали и не хотели спать, мы их успокаивали, но так и не заснули до утра. На рассвете они вернулись измотанные и замерзшие и без дров. Оказалось, они положили на лошадь несколько бревен, но она, пройдя немного, встала и дальше идти не могла. Им пришлось бросить бревна и идти пешком рядом с ней обратно, т.к. оставить её было нельзя, она бы замерзла. Мама вспомнила про записку председателя колхоза и потом долго её хранила как реликвию военных лет. Дрова в школу все же потом привезли, но не без приключений- им встретились в лесу волки, но спас их один мужчина, оказавшийся в лесу ( женщины решили, что это дезертир). Позже ездили и мы за дровами и ветками, но в сопровождении старших.
Вскоре вернулся с фронта раненый преподаватель Крашенинников С.А., на него возложили обязанности директора. Преподавать он не мог- был ранен в горло, и только тихо хрипел или шептал. Мама со спокойной совестью вернулась в Аксубаево.
Здесь мы жили две семьи в одном двухквартирном доме с Егоровой Анной Николаевной. У неё было трое детей нашего возраста, а муж погиб на фронте. В квартирах было по две комнаты и общая кухня, где мы проводили основную часть времени. Там было теплее, а главное- ароматы и запахи еды, чем мы наслаждались. Жили мы одной семьей, и я не помню, чтобы у нас были конфликты или ссоры. Иногда пользовались одеждой по очереди, т.к. занятия в школе были в две смены, а возраст детей совпадал с нашим. Когда муж Анны Ивановны погиб на фронте, для нас это было тоже горе.
Когда папа из Германии присылал маме денег, все это делилось на две семьи. Позже Егоровы жили в Лениногорске, но дружбу мы хранили долгие годы. И это бескорыстие, доброта, поддержка, наряду с выдержкой и умением противостоять всем обстоятельствам, помогли людям выдержать все невзгоды и выжить.
Мы вместе прожили до конца войны и, несмотря на все трудности и невзгоды, это время вспоминается, как светлое и даже счастливое. Ведь мы жили одной мыслью - ожидания конца войны, а это чувствовалось во всем - в освобождении нашей территории, в войне на территории Германии, в ожидании долгожданной Победы. Объединение наших войск с войсками союзников было таким радостным событием, что поздравляли друг друга. А тихая спокойная Римма Васильевна, услышав об этом по радио, всех удивила и напугала одновременно. Она выбежала на улицу, и, открывая двери каждого дома, так громко и радостно кричала: «Соединились! Соединились!», что ввела всех в недоумение, но когда выяснилось в чем дело, наступило облегчение и радость. Этот случай долго вспоминали, как анекдотичный - никто не ожидал от неё, такой сдержанной и спокойной, такой бурной реакции.
После соединения с союзными войсками, оставались считанные дни до Победы. Они были особенно трудными как на фронте, так и в тылу. Сопротивление было жестоким, но это были уже последние схватки с врагом, крах Германии был неизбежен.
Трудно описать ликование народа в день объявления о прекращении войны. Творилось что-то невообразимое - веселье, танцы, песни – все что столько лет копилось и не давало выхода наружу - все прорвалось, как весеннее половодье и выплеснулось радостью, счастьем и ожиданием мирных дней и свободы. Даже трудно было сразу привыкнуть к тишине и спокойствию. Теперь вспоминая это страшное и героическое время, и не веришь, что это было со всеми нами. Хочется отдать дань благодарности мужеству, стойкости и великому терпению женщин-тружениц, без которых невозможна была бы Победа. Можно только удивляться и поражаться какая сила двигала ими. И ответ может быть только один - это несокрушимая сила воли, защита своего дома, страны, своей жизни свободы, перед которой трудно устоять. Это истинная и безграничная любовь к нарду, к отчизне, как бы не пафосно звучали эти слова.
В наши дни данью памяти тому великому подвигу, который совершили эти люди тогда, является движение «Бессмертный полк». Это не только напоминание о войне, это мощный порыв, единые чувства и мысли, единое дыхание, сплотившее и объединившее всех в одном строю, идущее из глубины души и сердца. Это живая память тем, кто устоял перед страшным натиском ценой своей жизни. Это воздаяние благодарности за тот великий человеческий подвиг. И сила его в том, что память эта будет вечной и бессмертной.
P.S. Я, после окончания школы в 1949 году, поступила на историко-филологический факультет Казанского университета. В 1954 году начала работу в Аксубаевском педучилище. Выйдя замуж, жила с мужем в Заполярье, после демобилизации мужа, в 1963 году поступила на работу в Государственный музей Татарии, где трудилась до выхода на пенсию.
37 лет трудовой деятельности Л.П. Дмитриевой прошли в нашем музее. Начала работу в Государственном музее ТАССР в 1963 году в отделе фондов.
В 1970-1973 годах являлась зав. отделом научной пропаганды.
В 1973 году перешла на работу в научно-методический отдел. Не одно поколение музейных экскурсоводов было подготовлено Л.П. Дмитриевой. Она была главным консультантом и при создании многочисленных школьных и ведомственных музеев.
В 1981 году была переведена в литературный отдел, участвовала в создании экспозиций в филиалах, внесла большой вклад в открытие Музея Я.Купалы в с. Печищи. В 1982-1989 гг. была заведующей Музеем Ш. Камала в Казани. В эти же годы принимала участие в создании экспозиции Музея Н.А. Дуровой в Елабуге.
В 1990-2000 гг. (до ухода на заслуженный отдых) Л.П. Дмитриева вновь работала в научно-методическом отделе, отвечала за профессиональное обучение начинающих научных сотрудников, музейную практику студентов-филологов. Подготовила методическое пособие «Создание экспозиции школьного музея», которое пользуется популярностью по сей день.
Высокий профессионализм, компетентность, интеллигентность, ответственность и исполнительность были примером для сотрудников музея. Своей многолетней работой она внесла достойный вклад, как в деятельность НМ РТ, так и в развитие культуры Татарстана.