ДОЛОНИН АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ (1923 Г.Р.) | Виртуальный музей Великой Отечественной войны Республики Татарстан

«Воспоминания солдата»

Долонин Александр Петрович (1923 г.р.) - ветеран Великой Отечественной войны, бывший учитель физики средней общеобразовательной школы № 2 города Елабуги Республики Татарстан

Стоит солдат. Виски седые.

Стоит и слезы на глазах:

Он вспомнил годы боевые,

Друзей полегших на полях.

Пройдя войну, огонь сражений,

Солдатской Славы кавалер

И в мирной жизни, в дни учений

Для нас не меркнущий пример.

Родился наш герой 7 ноября 1923 года, но свидетельство о рождении выдано от 9 декабря 1923 года (из записи в церковной книге). Окончил школу в 1941 году. Где-то в июле послали в Военное училище (до этого было несколько медкомиссий - браковали по слуху, так как левое ухо не слышит) в поселок Шиханы Саратовской области. Оказалось, что набор там уже был закончен, и его направили в Авиационное училище, но медицинская комиссия снова забраковала Александра Петровича. Он был направлен домой в нынешний Менделеевск, где продолжал работать до 23 марта 1942 года слесарем- штурвальным в Бондюге.

С 23 марта 1942 года начинается его служба в армии в Виленском пехотном училище города Сталинск (ныне Новокузнецк). 9 ноября должны были начаться экзамены, но в связи с плохим положением на фронте (прорыв фашистов к Сталинграду) часть училища, в том числе пулеметный дивизион, где он был рядовым, направили на формирование. Александр Петрович попал в 24-ю гвардейскую дивизию станковым пулеметчиком. После окружения фашистов под Сталинградом основной фронт оказался почти пустым. В эту пустоту ввели дивизию, в которой служил Долонин А.П. Начались бои по освобождению населенных пунктов.

Рассказ Александра Петровича Долонина:

«Воевал я пулеметчиком на центральном основном фронте в составе 71- го гвардейского стрелкового полка 24 гвардейской стрелковой дивизии. 23 января 1943 года под хутором «Веселый», Ростовской области был ранен в локоть левой руки. Лечился в госпитале вблизи реки Ахтуба, затем был направлен в батальон выздоравливающих, оттуда попал в 332 пограничный полк.

… 2 ноября пришел приказ часть училища направить на формировку в связи с тяжелым положением под Сталинградом пока нас грузили, пока везли там Сталинградскую группировку окружили уже основной фронт оказался «голый» без солдат, окруженная Сталинградская группировка. А дальше не наших нет, не немцев нет, фронта нет вообще. И нас в это место срочно послали. Трое суток мы шли и днем и ночью отдых давали часа 2 не больше. Я помню, как шел и спал, однажды шел и провалился в кювет, вот такой был переход. И трудно было то, что нам только что заменили обувь: выдали валенки. Это было в конце декабря и пошел дождь со снегом; и мы по этой слякоти с грязью со снегом мы топали в валенках.

Заняли оборону, а копать то нечем даже маленькие саперные лопатки, которые выдали, побросали по дорогой, потому что выбились из сил, идти было очень тяжело. Заняли оборону вечером, нарвали немного бурьяна на пулеметные расчеты. Я был в пулеметном расчете пулеметчиком. Танковый пулемет «Максим» 64 килограмма, на колесиках. Ужас!!! Многие обморозились ночью: кто-то ногу, кто-то руку. Я помню, мы старались лежать в кучке ноги мерзнут, но это еще ничего, как только перестали мерзнуть, надо сразу вскакивать и побегать. Соскочишь, побегаешь немного в темноте, немцы не видят.

Ночью пришел приказ. Вперед! там был хутор «Веселый», немцы уже были там. Вот надо было взять этот хутор «Веселый» Это не далеко от Дона. В Дон впадает речка не речка, а протока, какая-то Маныч называется вот нам надо было форсировать этот Маныч, а дальше луговина, километр или полтора километра луга, ну где нигде кустики, а дальше хутор. Строгий приказ был ни в коем случае не стучать, не кричать.

- Было, конечно, не очень легко. Я попал в госпиталь для легкораненных. Голодными были всегда, как «волки». Кормили плохо. Вот кто- то из солдат обнаружил в метрах пятистах свалку старой картошки, гнилой. Вот мы и бегали за этой картошкой; в солдатский котелок наберешь этой картошки чистенькой, гнилое и мороженное срезали, а потом варили эту картошку. Так немножко поддерживали себя, но там было мало этой картошки. Мы молодые парни, растущий организм, постоянно хотелось кушать. Трудно было.

Должен сказать, что к немцам была такая ненависть, если бы какой-нибудь немец оказался рядом с нами, его бы растерзали наши солдаты. О чем были разговоры? Как бы быстрее вылечиться, да на фронт попасть.

Наконец, меня направили в батальон для выздоравливающих в какой-то город, название точно не помню. Там я был с неделю. Там кормили еще хуже, чем в госпитале. Прошло некоторое время и приехал вербовщик. Кто желает служить в пограничных войсках. А до войны о военнослужащих пограничниках много писали, особенно о пограничнике Кароцупа, он был собаководом, задержал очень много нарушителей границы. Ну конечно, мы настроились. Наконец, он говорит, кто хочет служить в пограничных войсках, сделайте 5 шагов вперед. Все и вышли вперед. Нас погрузили в машины и повезли. А оказалось нас не на границу, а в такие войска как обычные, они на передовой, как только немцы прорывали фронт, так эти пограничные войска в этот прорыв посылались в самую мясорубку. Трудно было служить.

Когда форсировали Дунай, наш полк освобождал Болгарский город Рущук, город-крепость (в свое время Суворов брал этот город Рущук).

Был интересный случай, когда заходили в какую – нибудь страну нам обязательно выдавали деньги этой страны. Понемножку, чтобы солдат мог купить табак, и вот когда форсировали Дунай, я помню, село называлось Тутроканы (болгарское село) вот расположили нас в каком-то сарае. Солдат один сходили куда-то, тащит арбузы. Тут все, «Где взял? Почти во всех домах выращивали арбузы, а была осень, вот мы и пошли с каким-то солдатом, идем тут богатый дом, сюда заходить не надо, пошли дальше - этот слишком бедный, а вот здесь женщина стирает белье во дворе, и улыбается. Население было доброе, Болгария- родственная нам страна, говорят по-болгарски, понять можно, схож с русским. Вот мы спрашиваем у хозяйки: «Можете ли вы дать нам арбуз или продать, я уже не помню» Она помотала головой, стирает и улыбается, ну нет, нет мы пошли дальше, она за нами бежит, и руки об фартук вытирает и говорит: «Почему вы уходите?» Мы остановились, друг на друга посмотрели, что такое не понятно, так вы же сказали, что у вас нет арбузов. Так я же сказала «Да»; оказывается по-болгарски «Нет» это по-нашему «Да». Ну, вот завела нас в сарай, там мы выбрали арбузы, притащили в подразделение, наелись. Я впервые встретил такое несоответствие языков (русского с болгарским)

После этого дали приказ перейти через всю Румынию, и там, на границе с Венгрией указали маршрут. Дали срок трое суток. А у нас никакого транспорта, пулемет и снаряжение погрузили в машину и увезли. А транспорта больше не было, вот мы шли через Румынию, через столицу Бухарест, помню с солдатом одним пробирались сначала на попутных потом на лошадях, а уж да Бухареста нас довезли. Бухарест надо было пройти пешком. Идем мы и нам говорят, что здесь дворец короля Михая (румынского короля), а он сейчас ваш союзник, так что вам сюда нельзя, ну нельзя так нельзя, зачем нам этот король Михай.

Очень много было людей, когда нас остановили и распустили на отдых, на перекур. Вдруг нас хватают за руки и тащат по домам. На улицы вытащили бочки с вином, пей, сколько хочешь, но нам ведь нельзя. Нас держали в боевой готовности, но мы в этот бой не вступили.

Меня часто спрашивают, где вы встретили Победу. Когда мы были в Венгрии, когда был ликвидирован немецкий прорыв, меня вызвали в штаб и сказали: «Собирайтесь, поедете на курсы младших лейтенантов». Война заканчивается, мне, конечно, не хотелось своих бросать, я побрыкался, а мне сказали: «Кругом!»

Когда я лежал второй раз в госпитале с осложнением после простуды, открылась стрельба, как на войне. Я соскочил: «Что такое?». Не может же быть, чтобы немцы сюда пришли. Это же Харьков, а немцы-то уже в Германии. Оказывается, в конце концов, вбежал один солдат и закричал: «Ура! Победа!» А откуда у солдат оружие взялось, я до сих пор не понимаю.

Нас трех лейтенантов: Байбатврова, Савельева и Долонина направили служить в Германию. Приехали мы в Германию, спрашиваем: «Как проехать в Гренаду, у нас туда направление?» Никто не знает. Приехали мы на Селевский вокзал.

Моя первая жена заболела туберкулезом. Я попросился в Россию в связи с болезнью жены. Пока рапорт не подписывали, меня направили на Западную Украину, к бандеровцам. Там было страшнее, чем на войне. Можно рассказывать очень долго, но скажу кратко, если военнослужащие солдаты попадали им в руки, бандеровцы издевались еще хуже, чем фашисты.

Когда я приехал в отпуск в Елабугу, меня начали уговаривать, поступать учиться дальше. «У тебя же среднее образование, поступай к нам в учительский институт».

Срезался только по математике, вывод формулы корней квадратного уравнения не помнил. Преподаватель Люстик Альфред Марсович мне говорит: «Вы, товарищ Долонин, понимаете, что без этого мы вас взять не можем, как вы будете заниматься, если вы даже не знаете формулу корней квадрата» . Я ответил : «Так я выучу». Так я и стал студентом.

Елабужский учительский закончил в 1952 году «с отличием». В этом же году организовалась вторая средняя школа, где я начал работать сначала учителем математики, а затем учителем физики. В школу ходил в офицерской шинели. Стал плохо слышать правым ухом (левое не слышит с детства). С сентября 1975 года - на пенсии по выслуге лет, а затем и по старости».

Долонин Александр Петрович ныне жив и здоров. Учащиеся школы поддерживают с ним постоянное общение. Он - интереснейший человек. Осенью 2013 года он отметил свой очередной юбилей - девяносто лет. Ведет активный образ жизни. А еще у него есть увлечение – писать стихи на разные темы: о городе Елабуга, о друзьях, о своем любимом огороде. Сколько бы ни прошло времени, все равно он вспоминает военные годы и пишет об этом. Вот одно из последних его стихотворений.

Покалечены войною, но все живые мы пока

За стол вечернею порою, присядем два фронтовика.

Как трудно нам за чашкой чая или в застолье ином

Бои, с фашизмом вспоминая печально думать о былом.

О тех друзьях, что снами были, о тех девчатах боевых,

Которых мы все так любили, от смерти сберегали их.

Что не всегда нам удавалось, порой в жестокой кутерьме

Нам трудно было, им досталось, в сто раз труднее на войне.

Девчонки, милые создания вам продолжать бы род людской

А вы изведали страданья, где кровь и смерть перед тобой.

Их убивало, хоронили мы их не сами иногда,

Прощальных залпов над могилой мы им давали не всегда.