«Дети войны».
Мустакимова /Иванова/ Зиляк Ширазовна. Мои воспоминания.
«…Родилась я 10 апреля 1937 года в деревне Азнакаево Татарской АССР. Мои родители – педагоги, единственные на тот момент в районе учителя с высшим образованием: отец, Мустакимов Шираз Мухутдинович, директор единственной в районе средней школы, преподавал татарский язык и литературу. Мама, Хамитова Накия Давлетовна, работала там же учителем истории и конституции (был в то время и такой предмет!). Я третий, младший ребёнок, старшие брат и сестра – Таймас, 1931 г.р. и Энже, 1933 г.р. К сожалению, сейчас их нет с нами…
Папу помню очень мало. Вот мы гуляем в летнем саду – там очень много голубей. Вот выбегаю навстречу (папа пришёл с работы!): беру у него коричневый портфель – большой и тяжёлый. Папа, смеясь, берёт меня на руки, и мы идём в сад – мимо малины и акаций… И ещё одно воспоминание, ещё довоенное – значит, мне было года три. Вместе с родителями я поехала на телеге в деревню Чубар-Абдулово, там жила моя тётя, мамина сестра. Дорога шла вдоль реки Мелля, по высокому её берегу. Поднялся ветер, и в реку слетела моя белая панамка…
Ещё в Гражданскую войну, в 1919 году папа был сильно ранен, по состоянию здоровья у него была «бронь», он не подлежал призыву в действующую армию. Но мог ли остаться в стороне отец, учитель, коммунист? В 1942 году, после неоднократных просьб, требований, заявлений, он добровольцем ушёл на фронт. Пришло всего несколько писем, в январе 1943 году папа погиб в ожесточённых боях под Ленинградом, при снятии блокады. Он писал в письмах, что это особая честь – освобождать город Ленина, что и дети должны гордиться этим…
Отца не стало, в семье нас оставалось 8 человек – мама, дети, старики, и я – самая младшая, мне всего 5 лет. Конечно, было очень туго с продуктами (ведь работала только одна мама), но я не помню ощущения непрекращающегося или выматывающего чувства голода. А помню вот что: большой дом, много окон – восемь. Книжный шкаф, за стеклянными дверцами которого очень много книг: «Капитал» К.Маркса, многотомник Малая советская энциклопедия, Гомер, «Витязь в тигровой шкуре» Ш.Руставели, произведения русских и зарубежных писателей, полное собрание сочинений А.С.Пушкина, Н.Гоголя, словари и справочники, полное собрание сочинений В.И.Ленина. Помню толстый «Календарь колхозника», в котором напечатаны тексты песен «По долинам и по взгорьям…», о Щорсе, про тачанку; много газет и журналов. В доме были микроскоп, аптечные весы, саквояж, большой чемодан, вешалка, которую папа сам сделал (она до сих пор цела!). Стоял буфет, диван-банкетка с резной деревянной спинкой, чёрный столик с ящиками и резными ножками, круглый обеденный стол. За ним вся семья и обедала: картошка в мундире, солёная капуста, ещё что-то…
У нас была корова, кролики, коза. Маленьких козляток держали в доме: они прыгали и скакали по лавкам, и я вместе с ними… В доме среди комнатных растений были лимон, фикус, китайская роза. Ещё с довоенной поры мама выращивала не только картофель, морковь, лук, капусту, но и огурцы, помидоры – эти культуры тогда довольно редко встречались в огородах. Сено и дрова заготавливали и привозили затем из леса, благо он был недалеко. В основном, жгли лучину, очень редко 7-линейную лампу.
Игрушки. Помню белого медведя, у которого был шов на животе посередине. Играли с девчонками в «краски», «классики» (вместо битка были черепки от блюдец-чашек). На улице было много детей, но мои братья – самые старшие, поэтому собирались у нас. Играли в городки, кости, зимой строили огромную снежную крепость – с переходами, оконными и дверными проёмами. Недалеко от дома был пустырь, где росла сорная трава – лебеда, полынь, крапива. Здесь мы играли «в войну», а зимой этот сухостой топили в печке.
Ещё мальчишки ходили по домам, заглядывая в окна, будто привидения: брали большую тыкву, вырезали «глаза-рот-нос», внутрь вкладывалось что-то горящее, и всё вместе накрывалось простынёй. Страшно было!
Одежда. Это то, что осталось от старших, или мамины блузки, платья – всё перешитое, перелицованное. Папин старенький тулуп превратился в мою шубу. С обувью, конечно, было туго, но очень выручало то, что дед умел плести лапти – и нам, и соседей выручал.
С детьми-соседями ходили в лес, собирали ягоды и съедобные растения. Уходили с утра, пока не жарко, возвращались с «добычей», а во вторую половину дня делали второй «рейс». В лесу было очень много ландышей, незабудок, рос «венерин башмачок» (сейчас эти растения занесены в Красную книгу). Когда шагали с детьми на Язулы-тау, пели песню «Азнакаем – алмакаем». Мы всей улицей – и взрослые, и дети – жили очень дружно, помогали друг другу.
Помню, на какой-то праздник мама повела меня в детские ясли: там было много детей и очень вкусно кормили. Был даже кисель!
Мама – тоже коммунист с 1925 года – все дни пропадала в школе, была агитатором – ходила по деревням, встречалась и беседовала с колхозниками, проводила собрания. А по ночам работала вместе с коллегами и соседями в амбаре – веяли, очищали зерно, перебирали и штопали мешки.
В 1944 году я пошла в первый класс. В Азнакаево было много эвакуированных, и в татарской школе (она была единственная в селе) открыли русский класс для этих детей. Преподавали в нём эвакуированные же русские учителя. Мои старшие и брат, и сестра учились в татарских классах, а я села за парту в русском классе – практически НИЧЕГО не понимая по-русски. Прошла неделя, другая… Моя учительница, Евдокия Петровна, подошла к маме: «Накия Давлетовна, а вы знаете, что Зиляк совсем ничего не понимает?...». Мама схватилась за голову, и вместе с Евдокией Петровной, которая с нами – детьми-татарами – засиживалась допоздна, помогла мне освоить русский язык.
Когда учились в школе, ходили всем классом в поле: собирали колоски, дёргали коноплю, вязали снопы, собирали по домам золу. Старшие ученики до снегов работали в поле, убирали урожай.
Класс у нас был очень дружный, сплочённый: среди нас – профессора, учёные, военные, медики, инженеры, все нашли свой путь, состоялись в жизни. Мы разъехались по всей стране, но сохранили тёплые отношения – до сих пор собираемся на встречи выпускников, созваниваемся. Хотя нас, конечно, с каждым годом всё меньше и меньше…
Праздник Победы помню очень хорошо: на поляне, где обычно играла детвора, толпился народ, горели костры, в котлах варилось мясо. И непередаваемое ощущение самого искреннего, глубокого, долгожданного, безграничного СЧАСТЬЯ. Думаю, ТАК счастлива я больше и не бывала. Разве только когда родились уже мои дети…»
