Народ бушует. Бросив все свои дела, люди собрались у сельсовета.
Туда, где все взрослые, побежали и мы, дети. Тем более что дом мой находился неподалёку, всего через несколько дворов. Стоит что-то похожее на трибуну.
- Началась война! - начал говорить председатель сельсовета.
Все собравшиеся плачут. Присоединились к ним и мы: подумали, наверное, не очень хорошо это, когда война. Помню, как стали оглашать список уходящих воевать. Моего отца на войну не взяли, наверное, оттого, что был уже в годах. Но в 1942 году его отправили в трудармию. Работал в шахте рядом со Свердловском. Писал нам письма. Помню, писал, что выдают талоны.
С мамой нас осталось четверо сыновей. Братья 1940, 1935, 1932 годов рождения и я - старший, 1931 года. После ухода мужчин все заботы легли на плечи женщин, детей и стариков. В этот год, думаю, и закончилось моё детство.
Когда учился в четвёртом классе, по соседству с нами жил бригадир. Как-то раз, сказав маме: «Апа, посылай сына на боронование», - забрал на работу и меня. Вышел я во двор, помог запрячь лошадь, и отправились мы вместе с несколькими приехавшими с фронта ранеными в поле.
Так стал работать, привыкать ко всему. А в 1944 году приказали поработать на пахоте. В то время народ уже голодал. Ели мы разные травы, ещё немного картошки было. До ухода на пашню каждому работнику выдавали примерно по стакану овсяной муки. Её мы перемешивали с молоком, которое давали пастухи, и ели. И не было для нас ничего вкуснее той муки. У нас тогда все ещё была корова, но самим нам доставался только обрат (ред. - молоко, пропущенное через сепаратор, то есть обезжиренное). Помню я и то, что платили налог - 200 литров молока на корову. Молоко, масло - все на налоги отдавали. Были займы. Собранное масло ехали продавать в Белебей за 35 километров, и так оплачивали займ.
В 1943 году я научился запрягать лошадь сам. Небольшого роста - мы ведь тогда были совсем ещё мальчишки – до лошади еле дотягиваюсь. Сейчас я удивляюсь, как нам, совсем ещё юнцам, доверяли лошадей и посыпали так далеко ехать за семенами. Нужда заставляла, ведь больше некому было работать, не было других рабочих рук.
В 1944 году научился плести лапти. А потом и на плетение целых корзин замахнулся.
Дня победы очень ждали.
О победе наших войск мы узнали в поле, когда бороновали землю. Сообщил о ней наш бригадир. Сразу стали обниматься, кричать ура. Что и говорить, ведь большими патриотами мы были тогда.
В апреле 1945-го вернулся из трудармии отец. Конечно, вся семья несказанно обрадовалась После этого, можно сказать, что жизнь наша наладилась. Он стал работать завхозом в колхозе.
Когда приехал отец, вместе с ним стали плести корзины из прутьев ивы, черёмухи. Отправлялись в соседние сёла и меняли на картошку. Её мы продавали учителям и, на вырученные деньги, покупали одежду. Приноровились мы с отцом и морды для ловли рыб плести и рыбачили так. Однажды парни, рыбачившие на лодке, всю рыбу распугали, и наша морда наполнилась доверху. Отец потом рассказывал, что еле поднял её. Эту рыбу тоже продали учителям, и так заработали немного денег. Учителям тогда, хоть и небольшую, но платили зарплату.
Наступили мирные дни. Да, моего отца на фронт не забрали, но горе нас не обошло стороной. На войну ушли двое братишек моей мамы. Младший из них уже выучился было на учителя. Погиб под Москвой. А старший вернулся в звании капитана, но раненым. Ушёл на фронт и сын моей тёти со стороны отца, до войны он уже служил. Тоже не вернулся. Без вести пропал младший брат мамы. Его жена умерла, и двоих детей забрали в детдом. Слышал, что сейчас они живут в Уфе, но не общаемся.
Послевоенные годы.
После окончания войны легче стало не на много. Есть всё так же почти нечего. Продолжаю работать в колхозе. В 1951 году стали поступать тракторы. Зимой меня поставили возить солому для скота. Загружали её со скирды в поле и привозили на ферму. Молодые были. Хоть и полуголодные, но работали хорошо. Трудности преодолевали с шутками, веселились, как могли. Всё старались стерпеть. Люди тогда хоть и не были сытыми, но были очень терпеливые. Наверное, потому что не видели мы другой жизни и воспринимали всё, как должное.
6 сентября 1951 года меня отправили в армию. Служил в Германии. После демобилизации в родное село возвращаться не хотелось. Там бедность, денег нет. Приехал в Октябрьский, искал своё счастье. Потом отправился в Узбекистан, устроился горноспасателем в шахту. Стал заниматься в фотокружке, окончил трёхмесячные курсы. Любовь к этому делу, хоть и окольными путями, но привела меня в профессию фотографа. После того, как судьба связала меня с бавлинским краем, устроился в районную газету «Слава труду» и 30 лет посвятил себя фотографии. Я до сих пор храню своих дорогих спутников тех лет - фотоаппараты. Вернее сказать, они пылятся у меня.
Жизнь теперь – рай.
С моей супругой мы живём и радуемся сегодняшней жизни. Сбылась и детская мечта: хватает и еды и всего остального. Только немного раздражает недовольство жизнью современной молодёжи. Поколение, не видевшее настоящих трудностей, считает, что всё даётся легко, само собой. А мы - поколение, выросшее в труде с малых лет. Наше детство прошло в бесконечной работе. Мысли о мирских радостях были второстепенными.
В начале войны Зуфару Рамазанову, родившемуся в селе Суккул Ермекеевского района Башкортостана, было 10 лет.
