Мой рассказ о военном времени
Мы жили в небольшом городке Звенигово на Волге. Наша большая дружная семья была занята своими проблемами. Отец, как пришел с финской войны, так больше никуда и не уезжал. Нам, детям, было весело в своей семье и очень хорошо. В 1940 году я отдыхал в пионерском лагере. Частенько задорил сестренок, нахваливая жизнь в лагере. Все пять сестренок были младше меня, и их в лагерь не брали. У взрослого населения до войны главным занятием была работа на заводе. Распорядок его работы влиял на жизнь всего городка.
Жители Звенигово умели очень хорошо использовать выходные дни для отдыха на Волге. Это было до войны.
Но пришел ненавистный 1941 год. 22 июня было воскресенье, выходной день. Очень хороший, солнечный день. На небе ни облачка, тепло, безветренно. Жителей городка пригласили на окраину (Стекольная – так в те годы ее называли). Волга тут широкая, берег чистый, хорош и для купания, и для рыбаков с удочками. На большой площади поставлены торговые точки. Продают вкуснейшее мороженое, сладкий морс. Мальчишки играют в футбол. Можно было без споров вступить в любую команду. С утра представлений пока никаких не было, но приготовления к ним шли. Народу было много. Люди улыбались, собирались в небольшие группы. Одним словом, отдыхали.
Незаметно на середину площади заехал грузовик с откидными бортами кузова. Туда поднялись два чиновника, судя по одежде. Их помощники стали созывать к машине всех отдыхающих. Когда вокруг машины собралось много людей, один из стоявших в кузове начал говорить. Так я услышал эти страшные слова! Германские самолеты бомбят наши мирные города! Бомбят спящих людей! Убивают детей, женщин! Оглянувшись, я увидел – сообщение привело всех в шок. Десятки этих радостных, улыбающихся людей мгновенно изменились. Лица посерели. Все, опустив головы, смотрят в землю, молчат. Многие заторопились домой – знают ли дома об этой страшной беде. Переполненные машины стали развозить всех по домам.
Наш отец посчитал себя опытным, добровольно подал заявление и ушел на фронт на третий день после объявления войны. Мать осталась с шестью детьми ждать его и окончания войны. Очень быстро в магазинах исчезли все продукты. Еду было очень трудно достать. Выручать население стала заводская столовая. Из сохранившихся запасов муки стали варить и продавать населению галушки. Это небольшие шарики из теста величиной с лесной орех, сваренные в подсоленной воде. Без всяких приправ их можно было есть, они хорошо утоляли голод. Из столовой я приносил на семь человек двухлитровый бидон с галушками. Это был наш обед.
Школьников в сентябре вывезли в соседний колхоз убирать картошку. Возбужденный, рассказываю маме, как много картошки мы с приятелем перенесли в кучи. Мама прервала мои восторги и со слезами на глазах сказала: «Хоть бы две штуки положил в карман. Я бы сварила и накормила Риммочку!» Сестренке был год и три месяца. Она была голодная и все время плакала. А в доме не было никакой еды. Это было 72 года назад, а помню как сейчас. Именно с продуктов начались наиболее острые проблемы в нашей семье. Особенно доставалось нашей маме. Картошку покупали в деревне, но только когда были деньги. Пробовали купленное ведро картошки отнести в соседний городок (приблизительно 15км пути) и там продать чуть-чуть дороже. Получалось очень редко. Сами посадили картошку только весной 1942г. Земля на участке – сухой песок. Воду для полива носил из колодца, который был далековато. Помню, за ведро картошки отдали 400 рублей. Это три моих зарплаты. Очень хорошо выросли картошка, тыква и табак. Табак обрабатывал и доводил до состояния махорки я. Продавали, если подвернется случай, все. Очень хорошо помогло нам выжить то, что мы держали корову. Держали с год после начала войны. Потом продали и купили козу. До войны коровы были почти у всех жителей городка. На другой стороне затона были луга. Участки для скашивания травы делили из расчета на десять коров. Я в своей десятке работал наравне со всеми: косил, сушил, укладывал сено в стога. Делили сено и увозили по домам зимой, по льду замерзшего затона. Косил я очень слабо из-за плохой косы и отсутствия силы. Но возить на санях и управлять лошадью мог не хуже других. В 1943 году у нас уже не было коровы, а развозить сено мне приходилось, меня просили об этом. Большой проблемой для семьи были дрова: и для отопления, и для приготовления еды. Перед войной отец хотел построить пристрой к дому, завез бревна.
Мы с сестренкой воспользовались этими бревнами и стали отпиливать от годных для стройки бревен чурки. Раскалывал чурки на поленья с большим желанием я. Немного дров мне удавалось поймать в воде затона. А ближе к концу войны власти городка стали выделять и развозить дрова семьям фронтовиков.
Летом 1942 года трудности все больше и больше наваливались на нашу маму. Я решил работать, чтобы хоть немного помочь ей. В отделе кадров мне резко отказали: тринадцать лет мало для поступления на завод. Но мне помог один добрый человек. Звали его Михаил Иванович. Однажды мы с приятелем Колей сидели у него во дворе. Мимо нас проходил Михаил Иванович, остановился, спросил нас о наших делах и планах. И рассказал о своей проблеме. Он работал начальником телефонной станции. Ему нужен рабочий для прокладки линии, а ему направили женщину. Лазить на столбы она не может – нет брюк. Михаил Иванович вдруг сказал мне: «Приходи, будешь работать у меня». Ночью я почти не спал и в 6.30 был у него на станции. Михаил Иванович познакомил меня с моими обязанностями, и я приступил к их исполнению. А когда пришло время получать зарплату, он привел меня к начальнику отдела кадров и попросил оформить меня на работу. Начальник возмутился было, но у него были деловые отношения с Михаилом Ивановичем. А, главное, мне уже несколько дней, как исполнилось 14 лет. Так что из кабинета начальника я вышел уже работником завода.
На телефонной станции я работал три месяца. А с декабря 1942 года я стал электромонтером по обслуживанию электролинии на караване. Так называли вмороженные в лед пароходы. Во льду были установлены столбы, между ними натянуты провода. В мои обязанности входило обслуживание этой линии. Очень много на зимующих пароходах проводилось сварочных работ. Сварочную аппаратуру часто перевозили от одной группы пароходов к другой. Я отсоединял и присоединял эту аппаратуру, залезая на столб. Начинался мой рабочий день так: за час до начала рабочего дня я заходил на лед и шел вдоль линии, проверяя, есть ли напряжение тока. В семь утра я докладывал начальнику каравана, что с электроэнергией все в порядке. Случалось иногда так, что из-за низкой температуры выход на лед был запрещен. Получалось, что в такие дни я был нарушителем. С мая 1943 года меня поставили электриком на электростанцию. Нас было трое. Двое взрослых мужчин и я, мне шел пятнадцатый год. Работали сутками: с семи утра до семи утра следующего дня.
На этом хорошем заводе я работал с 26 августа 1942 года по 1946 г. На этом заводе в больших количествах изготавливалось вооружение для авиации. В цехах было много моих сверстников. В механическом цехе за станками стояли мои одноклассники. Уже в 1944 году мы, подростки, узнали, что в крупных городах для таких, как мы, работают вечерние школы. Была открыта такая школа и в нашем городке. Проучились мы в ней 2-3 месяца, и она закрылась из-за нехватки учителей. А в 1945 году вечерняя школа стала работать нормально
После ее окончания в 1946 году я поступил в оптико-механический техникум в Йошкар-Оле. Учился 4 года, а по окончании меня направили работать на КОМЗ. Вся моя дальнейшая жизнь и работа связаны с КОМЗом. Была работа начальником отдела, интересная и увлекательная работа помощником директора.
Награжден орденом «Знак Почета», медалями. Являюсь «Заслуженным ветераном КОМЗа».
И после выхода на пенсию моя связь с заводом не прерывается – хожу в клуб «Ветеран» ОАО «КОМЗ».
