МЫ ПОВЗРОСЛЕЛИ КАК-ТО СРАЗУ…
Я приехала в Казань в 1942 году. Когда в наш
дом, что в городе Кирове Смоленской области, пришла повестка об эвакуации, мне было 14 лет. Мама сначала сопротивлялась – страшно было отпускать детей в неизвестность (нас отправляли вместе со старшей сестрой), но под угрозой угона в Германию ей пришлось смириться. До сих пор помню мамин крик на вокзале: «Лидочка, дочка, крепко держись за Аню и не отходи от нее никуда!» Так и провели мы с Аней рука об руку всю неделю, пока везли нас в Казань.
Ехали мы в товарном вагоне, еда (сухари) закончилась уже на третий день. Когда добрались до Казани, валились с ног от усталости и голода. В Казани непривычной показалась тишина.
Первое время долго сравнивали со своим городом, вспоминали, как там рвались бомбы, как самолет, сбросив их, снова возвращался, чтобы обстрелять тех, кто еще оставался жив. Вспоминали, как прятались в окопах, как наезжали фашисты и выгребали все съестное, как угнали всех мужчин в Германию и потом стали собирать женщин и подростков. Нас смогли вывезти из города только после того, как оттуда выбили немцев. Страх бомбежек живет в нас с сестрой до сих пор – услышишь гул самолета, и инстинктивно хочется бежать в укрытие.
Первое время мы, дети и подростки, не работали – знакомились с заводом, проходили обучение. Нас с сестрой все же разлучили, хотя я, помня мамин наказ, постоянно была при ней. Ее, 18-летнюю, взрослую, отправили на тяжелый участок – заготовку линз. Но нам позволили жить в одном бараке. А потом и мне пришлось встать к станку. Когда освоила свою работу, получила ученицу себе в напарницы. Однажды усталость так навалилась, что ничего не могла с собой поделать. Решила подремать – мы работали по 12 часов в сутки в две смены и сна просто недобирали. А проснулась я от того, что пиджак, в котором спала, затянуло в станок. И я, и ученица в слезы: она испугалась, что сломала станок, а я от горечи – единственная одежда оказалась испорченной. Слесарь и станок наладил, и пиджак мой вытащил – весь в мазуте. Я, конечно, его оттерла, он стал некрасивым, но носила его еще долго – все равно надеть было больше нечего.
Мы всегда хотели есть. Картошка в столовой была деликатесом, нас кормили в основном брюквой, турнепсом, мерзлой свеклой. Помню, как мы тайком бегали на колхозное поле, собирали гнилую картошку, чудом уцелевшую. Разминали ее, делали лепешку, а потом пекли. Наверное, есть такое невозможно, но мы ели, и эта так называемая еда, давала нам силы не падать замертво у станков. А еще иногда мы таскали из столовских мешков мерзлую свеклу. Принесем ее в цех, положим на какой-нибудь свободный разогретый станок, а сами по своим рабочим местам. Шлифуешь линзу, а все мысли о горячей и вкусной свекле. Прождав положенное время, прямо неслись к заветному станку, заранее ощущая вкус этой печеной свеклы. А бывало, что ее кто-нибудь уже до нас съел. Счастливым днем для меня было поощрение за хорошую работу в виде «чибрика» – это пирожок ни с чем. С его помощью хоть на час можно было заглушить голод.
В 1944-м, в 16 лет, за хорошую работу мне вручили платье. Синее и, может, не очень красивое, но я была счастлива. Мы ведь еще и на танцы умудрялись бегать. Даже когда всего час оставался до вечерней смены, мы бежали на площадь танцевать. Там был один гармонист из пожарных – симпатичный, задорный, играл хорошо, – так к нему все Дербышки сбегались. И я в этом платье чувствовала себя первой красавицей.
Конечно, работали мы со старанием, с огромной отдачей. Поэтому и мастерство быстро появлялось: мы выполняли и перевыполняли планы, действительно своим трудом приближая Победу. Недосыпали, недоедали, уставали, мерзли, но знали во имя чего все это. Дербышки стали моей второй родиной. Здесь я повзрослела, обрела свою семью, вырастила детей. Навсегда родным остался для меня завод – Ордена Ленина Казанский оптико-механический. В его высокой награде есть доля и моего труда. А еще у меня есть медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945г.г.», много благодарностей, звание «Мастер – золотые руки», которое я получила одной из первых на заводе.
Сурова Лидия Тихоновна, заслуженный ветеран КОМЗа
