И жизнь, и слёзы, и полет …
Родился я в феврале 1945 года. До конца войны оставалось три месяца. И, наверное, у меня не так много оснований относить себя к категории «дети войны». Но все же, хочу написать о своем, теперь уже далеком, послевоенном детстве и юности. Может быть, для кого-то это будет интересным и поучительным.
Родственники мои были эвакуированы из прифронтовой полосы Карело-Финской ССР в1941 году. Поезд с эвакуированными прибыл в Курган, но его никто не встретил и состав целые сутки простоял на запасных путях. Был ноябрь, уже выпал снег, вагоны не отапливались, люди согревались, как могли. Эшелон двинулся в обратный путь и остановился на станции Алатырь Чувашской АССР, где прибывших уже ждали подводы на привокзальной площади.
Так моя бабушка с четырьмя детьми, в том числе моей мамой Марией, оказались в чувашской деревне, за 40 километров от районного города Алатырь. Мой дед, мамин отец был репрессирован в мае 1941 года. И бабушке одной с детьми пришлось уезжать в эвакуацию. Говорят же: «Беда одна не приходит». Нашу семью разместили в пустующей, промерзшей избе. Условия оказались весьма суровые. Холодно, топить нечем, голодно, с продуктами проблема. Сами селяне жили скудно. Большую часть продуктов из домашнего хозяйства сдавали государству для фронта, в виде обязательного налога. Кое-как дожили до весны. Вступили в колхоз. Бабушке каждый день приходилось решать, как накормить и обогреть своих детей.
Пятнадцатилетний дядя Федя поступил учиться в Алатырский железнодорожный техникум, перешел на полное государственное обеспечение. Старшая, тетя Вера, вернулась в прифронтовую зону. Моя мама пошла в 10 класс. Из Алатыря, 40 километров она ходила пешком домой по воскресеньям за крохами съестного. Самая младшая, Надя, пошла во второй класс сельской школы и помогала бабушке по дому. Душа разрывается, когда вспоминаешь этот период жизни моих родных. Нет предела человеческой стойкости и нет ничего такого, чего бы человек ни смог преодолеть.
Из-за постоянного чувства голода, время тянулось очень медленно. Все с нетерпением ждали окончания войны и работали в колхозе из последних сил. А тут еще на свет появился я.
Из семейной хроники: садимся за стол обедать – каждому по картофелине. Мама свою картофелину отдает мне. Сегодня от этих воспоминаний и я не могу удержаться от неожиданной слезы. Мама рассказывала случай, когда она шла по тропинке через овраг и долго не могла подняться по склону. Не было сил. Такое было истощение. Необыкновенное трудолюбие моей бабушки по достоинству оценили сельчане. Она пользовалась всеобщим уважением, со всеми находила общий язык. Хотя местное население в основном разговаривало на чувашском языке, простые люди понимали друг друга.
Наконец, в деревню пришла долгожданная весть: «Победа! Война закончилась!» Радости не было предела, ликовал и стар и млад. Лица изможденных людей мгновенно преобразились. Кто-то безутешно плакал о потере своих родных, другие радовались скорой встрече с близкими. Начиналась мирная жизнь, которая медленно и долго будет входить в свое русло. Трудностей по-прежнему хватало, но настроение было другим и вдохновляло на созидательный труд ради будущего.
У нас появилась коза, потом телочка, из которой выросла молодая коровка. Рассказывали такой случай. Да мне кажется, что я и сам помню этот эпизод, несмотря на то, что мне было всего два года. Когда у нас появилось козье молоко, и мне дали целую кружку, я выпил половину, а остальное отдал со словами: «Это на завтра». Может быть, с тех пор у меня появилась черта подумать о завтра.
Мама окончила учительские курсы и стала работать учительницей начальных классов в сельской школе. Поддерживала материально брата Федора, помогала в учебе младшей сестренке Наде.
Несмотря на бедность, деревня жила на духовном и эмоциональном подъеме. Весело отмечались все праздники, и религиозные и советские. Шумно справляли свадьбы. Но в будни трудились не покладая рук. От зари до заката, используя световой день полностью. И поэтому я был удивлен, когда в 70-е годы попал в деревню на сенокос. Нас послали от завода. Бросился в глаза новый уклад жизни: первые агрегаты выезжали с машинного двора только в 9 часов утра. В 17 часов колхозники уже возвращались с поля. Странно было наблюдать такой режим работы, когда как говорят, день год кормит.
Рос я любознательным мальчишкой. Задавался такими вопросами: почему камень, брошенный вверх, падает на землю, а пламя огня тянется вверх? Поражал эффект «железной птицы» – самолета. Как мог приводить к полету такого большого количества железа такой небольшой воздушный винт? Подобных вопросов было немало. Припоминается случай из детства. Мне было не более 6 лет. В нашей деревне случилась беда. Молодому колхознику потребовалась срочная операция. Прошел слух, что завтра за ним прилетит санитарный самолет. Всю ночь я просыпался и думал о том, что завтра осуществится моя заветная мечта: возможно, я близко увижу самолет, потрогаю его, и даже может быть, поговорю с летчиком. Утро выдалось солнечным и погожим. На небе ни облачка. Нам с другом было известно предполагаемое место посадки, и мы с ним вглядывались в голубую даль до рези в глазах. В ближайшем орешнике обустроили наблюдательный пункт. Ждать было очень утомительно, но наконец, послышался гул мотора. Вот и сам красавец Ан-2, как большая стрекоза, снижаясь, пролетел над нами и приземлился на опушке.
Это для нас было полнейшей неожиданностью. Мы выскочили из засады и, что есть духу, помчались по полю к самолету. Таких как мы спринтеров оказалось человек десять. Бежать по полю было не просто. Стояла жара, пот заливал глаза, не хватало воздуха. И когда до самолета оставалось, казалось, совсем немного он тихонько покачиваясь на кочках, разбежался и взмыл над нашими головами. Чувство досады охватило меня, и я безутешно заплакал от безысходности. Единственным утешением было, что так близко к «железной птице» я ещё никогда не находился, и то, что летчик помахал нам на прощание рукой.
По истечении более шестидесяти лет меня удивляет другое в этом событии. Спустя 5 лет после войны, где гибель людей исчислялась сотнями тысяч, государство бережно относилось к каждому человеку. Принимались все возможные меры по оказанию медицинской помощи, не считаясь с затратами. Такая оперативность при тех скромных послевоенных возможностях и ограниченных технических средствах, четкость при отсутствии мобильной связи просто поражает.
Возвращаюсь в 50-е годы и продолжаю свое повествование. Моя мама заочно училась в Горьковском институте иностранных языков и преподавала немецкий язык в средней школе. Получала приличную зарплату. Дядя Федор окончил техникум и стал самостоятельным. Мамина сестренка Надя окончила среднюю сельскую школу и поступила в Казанский ветеринарный институт. Шел 1952 год. Я пошел в первый класс. К этому времени я уже знал около100 немецких слов, а читать не научился. И очень переживал из-за этого. Правда, в то время редко кто умел читать до школы. Удивлял фанатизм нашей учительницы Агафьи Осиповны. Она прилагала огромные усилия, не считаясь со своим личным временем, чтобы ее класс был лучшим. Школьники той поры начинали сдавать экзамены с 4 класса каждый год. По итогам экзаменов наш 4 класс оказался лучшим.
Мой друг детства Толя Любимов, с которым мы рыбачили, ходили на охоту, мечтали о будущем, после окончания семи классов поступил в Чебоксарское музыкальное училище по классу гобоя. Нам нравились джазовые мелодии. Слушая их по радио, мы представляли себя в другом мире – мире прекрасного. Когда Толя приезжал на каникулы, мы старались больше узнать о студенческой среде, об особенностях учебы на музыкальных инструментах. Удивляет любознательность ребят того времени из далекой глухой деревни, где об электричестве узнавали только на уроках физики, воду брали из колодца и все удобства, конечно же на свежем воздухе. Настойчивость и трудолюбие Толи вознаграждались успехами. Он неоднократно завоевывал призовые места на всесоюзных и международных конкурсах. Последние годы работал солистом симфонического оркестра под управлением Е.Светланова в Московской филармонии.
Пример друга оказался для меня заразительным. Тем более, что в нашей семье я часто мог слушать голоса Ф.Шаляпина, Э.Карузо, И.Юрьевой, Л.Утесова, Л.Руслановой. Радио не было, но был патефон. Бабушка с чувством исполняла старинные народные песни. Мама неплохо играла на гитаре и ей удавались цыганские романсы. Я тоже стал пробовать играть на гитаре по самоучителю и решил продолжить свое образование в музыкальном училище после семи классов.
Несмотря на то, что мама очень просила закончить 10 классов, а потом решать куда пойти учиться дальше, я настоял, и выпросив немного денег поехал осуществлять свою мечту в Чебоксары. Прослушивание я провалил и унылый возвращался домой. На станции Канаш мне предстояла пересадка. Документы и сэкономленные деньги, бережно положив в чемоданчик, задвинул его под вокзальный диван и стал ожидать свой поезд. Рядом расположилась молодежная компания картежников. Меня попросили пересесть на соседний диван. Я задремал. Когда очнулся, вокруг никого, и чемодана нет… Меня как молнией пронзило: мало того, что не поступил, а еще и чемоданчик унесли с документами и деньгами, пусть небольшими, но я их так экономил. В голове стало постепенно проясняться, и я вспомнил, что меня попросили пересесть. Вернулся на прежнее место, чемодан оказался на месте. От сердца отлегло.
Возвращался в деревню как побитый. Мне казалось, что все уже знают о моей неудаче, и я огородами пробирался домой. Так закончилась моя первая попытка самостоятельной жизни.
В 1960 году мы переехали в Алатырь. Я продолжил учиться в 9 классе в той же школе № 6, которую окончила моя мама. Рядом со школой городской сад, откуда доносились звуки духового оркестра. Мое самолюбие по-прежнему было уязвлено тем, что я не поступил в музучилище. Хотелось доказать самому себе, что смогу поступить. Стал ходить на занятия духового оркестра после уроков. Мне вручили альт с перспективой перейти по классу трубы. Все это было не просто. Жили мы на окраине города. После учебы во вторую смену, шел на занятие оркестра, и к полуночи возвращался домой. Так пролетели два года. Успешно окончив среднюю школу, готовился поступать в летное военное училище. Но мне необходимо было сначала покорить мой «Эверест». Делаю вторую попытку поступить в Чебоксарское музыкальное училище по классу трубы, и поступаю. А с 1 августа отправляюсь поступать в Балашовское высшее военное училище летчиков.
Фортуна была ко мне благосклонна, я поступил, хотя абитуриентами был заполнен весь военный городок. Это было в год Карибского кризиса, когда мир вновь висел на волоске от войны. В училище были постоянные подъемы по тревоге. Переживаний хватило. Окатило холодом войны. Лежа в окопе, думал про себя: увижу ли своих родных? Удачное начало жизни едва ли будет иметь такое же продолжение. Как близки и понятны мне стали тогда переживания сверстников в июне 1941 года.
Теоретический первый курс был закончен, и с 1 июня начиналась практика – полеты на учебном самолете Як-18у в лагерях. Перед началом полетов необходимо было совершить прыжок с парашютом. Накануне нам выдали новенькие комбинезоны, шлемофоны и все необходимое. Охватило состояние невесомости. Однокурсники нервно шутят по поводу страховки на случай, если парашют не раскроется. Я же размышляя о предстоящем прыжке, планировал: покидая самолет в небе, надо бы энергичнее оттолкнуться, чтобы не задело стабилизатором.
Подъем в четыре утра. Нас вывозят на аэродром. Мы сонные, группами по 10 человек ждем своей очереди на взлет в полной парашютной экипировке. И вот Ан-2 набирает необходимую высоту. Видно, что вчерашнее лихорадочное состояние продолжается и на борту, его выдает необычный блеск глаз и нервные жестикуляции курсантов. Звучит команда: «Пошел». Инструктор слегка подталкивает очередного курсанта и тот исчезает в люке. Подходит моя очередь. Стою у открытого люка. Зрелище необыкновенное. Раннее утро, солнечные лучи веером пробиваются из-за горизонта. Где-то внизу, далеко, все в дымке. Проглядываются блюдца озер, причудливые контуры леса. Слышу над ухом команду инструктора: «Пошел» и легкий толчок в спину. От нахлынувших эмоций я совсем забыл оттолкнуться. У меня подкашиваются ноги, и я проваливаюсь в бездну. На мгновение теряю сознание. Очнулся, кажется, неподвижно завис над огромным миром, а наш самолет Ан-2 где-то вдалеке пошел на разворот за очередной группой.
Теперь мы допущены к полетам. Незабываем первый полет. Сзади сидит инструктор, страха нет, самолет повинуется малейшему движению ручки управления. На земле было все отработано до автоматизма. Инструктор спрашивает по внутренней связи: «Какая у нас сейчас скорость?» Долго ищу на приборной доске спидометр. Оказывается, обратная величина, измеряемая отношением единицы к величине времени, за которое инструктор получит ответ от курсанта, называлась коэффициентом обалдения. Это, конечно, шутка, но она точно определяет состояние курсанта в первом полете.
Начались напряженные дни. После летного дня возвращаешься как выжитый лимон, и засыпаешь мгновенно. Ежедневно в летной книжке курсанта увеличивается количество летных часов. Я налетал с инструктором положенных 14 часов, освоил все программные упражнения. И вот, наступил тот радостный и долгожданный день, когда я могу осуществить свой первый самостоятельный полет. Учащенно бьется сердце, в горле пересохло. Руководитель полетов дает разрешение на взлет. Взлетаю. Это не сложный элемент. Набираю высоту – проще ничего не может быть. Выхожу на траверс посадочного знака «Т». Внизу «квадрат», где курсанты ожидают своей очереди, начинает перемещаться. Догадываюсь, изменилось направление ветра, значит, меняют направление посадочной полосы. Но это почти катастрофа для курсанта, совершающего первый самостоятельный полет. Все «пристреленные» ориентиры: где необходимо зайти на посадку, где сбавить обороты двигателя, откуда начинать выравнивание самолета и т.д. – все исчезло. Посадка не разрешается. Ухожу на второй круг. В висках стучат «молоточки». Захожу снова на четвертый разворот. Впереди по посадочному курсу вдруг вырисовывается ретрансляционная башня. Только этого не хватало… Из-за раннего снижения приходится подтягивать самолет на бреющем полете. Но вот, наконец, и долгожданная земля. Самолет приземлился у самого знака «Т».
Полеты это единственное, что приносило мне радость в военном училище, в остальном, военная служба мне не нравилась из-за многих факторов, и это недовольство росло. В результате, я покинул училище и поступил в КАИ. Гораздо позже я понял, что в жизни ничего не бывает рафинированного. И то, что я сетовал на суровость, муштру, несправедливость в училище – я был не прав. Все трудности только формируют и закаляют настоящего защитника Отечества.
Учиться в КАИ было престижно, но трудно. Многие студенты не выдерживали напряженный график и сложность предметов, переходили в другие ВУЗы, или отчислялись из-за неуспеваемости. Учился я хорошо, но расслабляться не приходилось. Уже защитив диплом, работая инженером, на первых порах иногда вдруг ловил себя на том, что забыл, что мне надо сдавать курсовую, или защищать очередной курсовой проект. Но в другое мгновение понимал, что нет, все позади. Следовал вздох облегчения.
Итак, окончив институт в 1970 году, я поступил на завод «Электроприбор». Завод был на подъеме. Работа в цехах кипела в три смены. Борьба за выполнение производственного плана чувствовалась на каждом участке. Мне повезло, я попал на машиносчетную станцию (МСС). Это было новое дело в промышленности. Занимался внедрением счетно-перфорационной техники, а через полтора года возглавил МСС. Никогда не забуду, как главный экономист Якунин Федор Павлович говорил мне: «Володя, заработная плата дело политическое, не дай бог сорвать сроки…»
В1972 году завод приобрел электронно-вычислительную машину ЕС-1035 и был создан информационно-вычислительный центр – отдел 28, а МСС вошла в его состав. Я же получил должность через дефис: начальник МСС – заместитель начальника ИВЦ. Отдел занимался внедрением механизированного учета бухгалтерских задач: учет и расчет заработной платы, учет основных средств, учет основных и вспомогательных материалов и др. уже на новой машине. Кстати, мощность той ЭВМ сегодня равна мощности персонального компьютера, а занимала она площадь 100 квадратных метров. В этом помещении находится сегодня музей истории завода. Вот такая техническая революция.
В жизни мне везло на хороших людей. Именно таких людей я встретил на заводе – интересных, неравнодушных, преданных делу. Будучи начальником отдела комплектации, я подчинялся заместителю директора по материально-финансовым вопросам Хайдару Касимовичу Каратаеву. Темп и порядок работы в нашем подразделении был сродни работе пожарной команды, и более пятидесяти процентов рабочего времени уходило на командировки. Хайдар Касимович отличался своим фанатичным отношением к работе, хотя ничто человеческое ему тоже было не чуждо. Уважительной причины для отрицательного результата не могло быть. В этом случае он громко разражался длинной воспитательной тирадой, но заканчивал ее мирно словами: «Ну если не получается, надо было во время подойти ко мне». И должен признаться, такие эпизоды оказывали сильное воздействие, заставляли продумывать дальнейшие ходы, как в шахматах. Но самое главное – его личный пример, преданность заводу, и работа «не жалея живота своего». Это был удивительный, доступный человек, несмотря на то, что он всю жизнь занимал высокие должности. Ведь до прихода на завод он несколько лет работал министром мелиорации нашей республики.
В силу жизненных обстоятельств в 1981 я уволился с завода. Но говорят, что пути господни неисповедимы. И вот с 2005 года я вновь на родном «Электроприборе». Сменилось поколение, а заложенные трудовые традиции продолжают жить. Коллектив помолодел. Эстафета принята.
Желаю заводу дальнейшего процветания, коллективу – новых достижений, молодежи – активной позиции в жизни, и быть патриотами своего завода.
В.Т.Урусов
Урусов Владимир Тимофеевич на завод «Электроприбор» пришел в 1970 году после окончания авиационного института старшим инженером. Вскоре был назначен начальником машиносчётной станции – заместителем начальника ИВЦ (отд.28), затем работал начальником отдела комплектации. Активно занимался общественной работой, был председателем комсомольского прожектора, исполнял обязанности секретаря комитета комсомола. В 1981 году перешел на другую работу. Долгое время был генеральным директором одного из Казанских предприятий. С 2005 года и по настоящее время вновь работает на заводе. С 2009 года является председатель заводского Совета ветеранов.