Из воспоминаний Геннадия Сидоровича:
Наше детство
В 1923, 1924, 1925 годов рождения мужчин, остались в живых 3%, т.е. из каждой сотни выжили только трое. Война - страшно. И наша семья пострадала.
Погиб в первые дни войны Яков Григорьевич, брат матери. В Финскую войну погиб Федор Алексеевич - отец моей супруги Ларисы (из курсантов военно-политической академии по партийному призыву комиссаром лыжного батальона).
Всю войну и без ранений прошел Фирс Самойлович, брат отца. С 1944 года воевал отец, был тяжело ранен, вернулся осенью 1945 года перед уборкой картошки. Воевал в штрафном батальоне. У сестры матери, тети Моти, муж Петр Алексеевич, с первых дней войны был взят в плен на не обустроенной границе Россия - Польша. Он работал на австрийских заводах, производил паровозы фашистам. Натерпелся лиха!
Не сложилась судьба у сестры матери Марии из-за войны и крутых военных законов. Из-за случая (в булке хлеба оказалась то ли мышь, то ли часть крысы) получила 10 лет тюрьмы за вредительство по известной 58-й статье. Она была начальником смены на хлебозаводе. С согласия директора завода, когда сломалось механическое сито, допустили не просеянную муку в производство.
То, что мы, дети, в войну, да и после войны, росли хилыми, голодными, оборванными, вечно мечтающие о корке хлеба и куске сахара, считалось в порядке вещей - так жили все. И каждой семьи война коснулась своей жестокой лапой и оставила свой след на всю будущую жизнь.
Помнится, не смотря на то, что мне было 4 года как ночью на рассвете проснулись от сильных ударов по рамам окон, кто-то колотил палкой по окнам и кричал непонятое несуразное. Точно также на днях поднимали всех из-за пожара, у дяди Васи Богомолова горел тогда дом.
Мама вскочила, сгребла нас троих в кучу: «Деточки, миленькие, горим». В чем бьпи, выскочили на улицу. Слышим, бабы бегают по улице и орут: «Война кончилась. Победа. Победа!» Общую радость почувствовали и мы, дети, даже в 4-х лелнем возрасте и тоже загалдели, закричали. Все целуются, плачут. Какой уж туг сон.
А затем началось. Стали приходить солдаты с фронта и все почему-то на других улицах. С нашей улицы еще в 1942 году вернулся Митяга, граната разорвалась в окопе и переломала ему скулы. Разговор у него стал немым но ддя плотника это не такая большая помеха. Только к осени на нашей улице появились отвоевавшие солдаты. Вернулся Морозов, отец Толяна - Яков. Сущий цыганин. Служил в разведке, таскал языков. Я так и думал, что он ходил в разведку, караулил фрицев, отрезал им языки, чтобы они разговаривали как Митяга. Медалей не счет, ордена. Угощал нас какими-то заморскими шоколадами. Вернулся дядя Леня - офицер. Стройный, подтянутый. Но уже любитель выпить и по пьяному делу выступивший: «Мы Харьков брали, кровь мешками проливали!»
Вернулся Юрки Баталина отец - пахан. Так его прозвали на улице за страшный норов, служил в партизанах говорил, что видел Сталина, что Сталин весь рябой, а не как на портрете. Никто ему не верил, разве может Сталин, наше знамя боевое, бьпь рябым? Пахан, видно очень «любил» свою семью, особенно жену и Юрку. Бил их нещадно. Даже страшно: он такой большой верзила, огромный медведь бьет маленькую хохлушку, тетю Нюру безответную, за что? Об Юрку сломал как-то лопату. «Хорошие люди погибли, а такой злыдень вернулся» - шептались соседки, собираясь на завалинке у бабушки Ивановны, матери дяди Лени - офицера.
Самым последним вернулся отец. После него с нашей улицы уже никто не пришел, хотя многих ждали, а некоторые матери, даже переместившись в другой мир ждут и по сей день.
Мы с сестрой Тасей были на крыльце, играли в какие-то косточки. Мама на огороде, ставила чугунок картошки (свежей), подошла пора ее выкапывать. Ворота открылись, входит с рюкзаком, в обмотках каких-то ботинках галифе, небритый мужик. Я вскрикну: «Бабай!». Он увидел нас, поднял обоих на руки, прижал к своей щетине. Мы стали высвобождаться, заплакали и закричали: «Мама, бабай пришел! Мама, мама!».
Нас на улице всегда пугали, что придет «бабай» и заберег неслухов, если будем делать что-либо плохое. Мама услышала, прибежала взъерошенная. Увидела солдата – «бабая», кинулась ему на шею. Так он держал нас троих. Где была старшая сестра Валя в тот момент, не знаю, наверное, в школе. Мы приутихли, стали соображать, что это не бабай. а наш папка долгожданный, наш папка!
Так к нам Победа пришла осенью. Но пришла только на год. В 1946 году отца не стало.
Из Книги "Дети войны. Воспоминания элеконовцев"
