Чудовищный ад войны я запомнила на всю жизнь!
Я родилась на Украине, в г. Тульчин Винницкой области. Через год мы переехали в Винницу. Папу перевели работать в городскую тюрьму, которая была окружена высоким забором с вышками и располагалась на холме. Мы жили на её территории. В марте 1941 года у меня появилась младшая сестренка, а мне тогда было 3,5 года.
Когда началась война, городскую тюрьму срочно эвакуировали в тыл. Папа уехал, а мы остались в Виннице. Город начали бомбить. Бомбёжки и канонада, казалось, никогда не прекратятся. Весь город был в огне, рушились дома, всюду стоны, крики, плач. Через глыбы разрушений бежали в бомбоубежище, порой под огнем. Мама бежала с сестренкой на руках, а я бежала, крепко держась за подол её юбки. Сидели в подвалах подолгу. Когда немцы стали пускать удушливые газы, нам выдали и надели на нас противогазы. Я их очень боялась и плакала. Все выглядели такими страшными: с длинными носами и большими круглыми глазами. А главное, я не узнавала маму.
С каждым днем всё страшнее и опаснее было оставаться в городе. Был дан приказ срочно эвакуировать всех людей из города. В небольшое затишье между бомбёжками мама забежала домой и взяла только самое необходимое. Нас погрузили в товарные вагоны. Сидели и лежали прямо на полу. Мы ехали в никуда…
В пути следования бомбёжки не прекращались, особенно пока ехали по территории Украины. Кругом пожарища. Ужас охватывал нас. Несколько раз наш состав бомбили. Страшное зрелище: люди выскакивали из вагонов, куда-то бежали, чтобы укрыться от бомб, ложились на землю, только бы спастись. Разбомбленные вагоны убирали, увозили раненых.
Мы ехали целую вечность. Многие в пути умирали от болезней, особенно дети. Не хватало еды и воды. Мама рассказывала, что умерших не было возможности хоронить, их оставляли прямо на рельсах и ехали дальше.
На одном полустанке мама решила сбегать за водой. Воду набрала, а состав неожиданно тронулся. Это ужас! Мама говорила, что она бежала и кричала: «Там у меня дети, дети!» Воду расплескала, котелок уронила. Мчалась, что было силы. Ей удалось за что-то зацепиться, кто-то подтянул её в вагон. Она рыдала. Я успокаивала её: «Мамочка, не плач!» После пережитого у неё пропало молоко. Она боялась, что ребенок умрет от голода. Маме всего было двадцать три года. Две маленькие дочки на руках и столько переживаний свалилось на неё.
Мы ехали все лето. Многие знали куда едут. Кто-то к родным, близким, кто-то к знакомым. Мы ехали в неизвестность.
Конечная остановка – узловая станция на границе с Казахстаном.
Мы сошли с поезда и не знали, куда же нам идти. Кругом степь. Поблизости не видно было никаких селений. Пошли по дороге. Очень быстро стемнело, сразу похолодало, и подул, пронизывающий насквозь всё тело, ветер. Ночевали в степи. Мама укутала нас своей одеждой, а сама мерзла всю ночь, и конечно, заболела. Утром нас забрала машина, проезжающая мимо. На вопрос: «Вы беженцы?», – мама только кивнула головой, потому что не могла говорить.
Шофёр привез нас к себе домой. Они с женой жили одни, детей у них не было. Мама слегла с высокой температурой, теряла сознание. Я слышала разговор хозяев. Жена говорила мужу: «Что будем делать с детьми, если их мать умрёт?». Я разревелась и стала кричать: «Мамочка, мамочка! Не умирай, не бросай нас!». Мама чудом выжила.
У хозяина была бронь, но потом он все равно ушел на фронт. Жена его, женщина была хорошая и добрая. Маму называла доченькой, жалела её, лечила, нас кормила. Когда мама поправилась, они вместе ходили на бахчу работать, а я нянчилась с младшей сестренкой.
Мама устроилась работать в кафе на узловой станции. И я ходила к ней за обедами. Шла через степь, пролезала под вагонами – ничего не боялась. Возвращалась домой и кормила сестренку. Я чувствовала себя взрослой. Помогала хозяйке по дому, даже пахтала масло. Она ставила мне табуретку, я вставала на неё и двигала поршень, который был вставлен в длинный деревянный бочонок. У меня всё получалось. Хозяйка хвалила меня.
Долгое время мы не знали, где был наш папа. Мама послала запрос, и нам пришел ответ, что он в Казани. Ему тоже сообщили, где мы. Вскоре он приехал за нами. Сестренка плакала и говорила: «С чужим дядей никуда не поеду».
В Казань мы прибыли в 1943 году. Жить нам было негде, и мы жили прямо у папы в кабинете, за шкафами, на территории тюрьмы. Сидели целый день, молча, чтобы не мешать работать папе, спали на двух кушетках. А когда заканчивался рабочий день, выходили за ворота и гуляли по улице Красина, ныне Япеева. Часто гуляли с мамой в саду «Черное озеро». Затем нам дали квартиру на улице Красина.
В 1945 году папа ушел на фронт, но вскоре война кончилась. Ранен не был, был награжден боевыми орденами.
В 1945 году я должна была пойти в первый класс, но меня не приняли, так как я плохо говорила по-русски. Мой родной язык был украинский. В школу я пошла уже в 1946 году. Ходили в школу кто в чем, формы не было. Я сама перешивала из маминых вещей себе одежду. Сшила платье и фартуки и была очень горда этим. В школе обедами нас не кормили. Мама давала мне один рубль, я покупала пять сушек и грызла их по одной на переменах. Отличницей я не была, но по рисованию у меня были пятерки, и учительница рекомендовала мне поступать в художественное училище после 8-го класса, но мне хотелось и в музыкальное тоже. Но не суждено было …
Когда я училась в восьмом классе, от нас ушел отец. Мама осталась одна с нами. Было очень трудно. Я видела, когда приходила из школы, как мама плакала, хотя она пыталась скрыть свои слезы. И я твердо решила помочь маме. Как раз в это время поднимали целину. Комсомольцы и молодежь прямо с комсомольских слетов по путевкам ехали осваивать целину. И я пришла в райком ВЛКСМ за путевкой. Но мне тогда отказали, потому что я была ещё школьницей, училась в девятом классе.
После окончания школы, я поступила в техническое училище, получила специальность – машинист башенного крана 6-го разряда. И в1957 году, как я и мечтала, со своей подругой, поехала на стройку коммунизма – на строительство Ново-Ярославского нефтеперерабатывающего завода. Мы строили посёлок «Нефтестрой» для будущих специалистов и рабочих этого завода. Была передовиком производства. Даже в газете «Комсомольская правда» обо мне писали. Заметка называлась «Хозяйка стального великана».
Небольшие неисправности на кране исправляли сами. Однажды с ролика каретки на стреле сдвинулся трос. Я сама полезла на стрелу, да ещё без спасательного пояса, цепляясь за швеллеры, доползла до каретки и поправила трос. Но правда вместо благодарности получила взыскание за нарушение техники безопасности. Я всегда очень любила петь, и по вечерам ходила петь в клуб, занималась в конькобежной секции, участвовала в соревнованиях.
Проработала я на стройке 3,5 года и вернулась домой. Очень хотелось учиться дальше и петь. Мой педагог по вокалу вела занятия в ДК им.В.Маяковского. Я сразу начала у неё заниматься и принимать участие в концертах. После какого-то заводского собрания в клубе был концерт. Я пела. Когда я выступила, ко мне подошел директор клуба и сказал, что со мной хочет побеседовать кто-то из руководства завода и надо подойти к 7 ряду. Со мной разговаривал заместитель директора по кадрам товарищ Крылов, который сразу предложил мне работу контролера в цехе 20. Я согласилась, и с января 1961 года начался мой трудовой путь на заводе. Пение помогло. В то время в отделе кадров стояла очередь из желающих работать на заводе.
Проработала я на участке термопар почти 3 года. Но очень хотела перейти в отдел, учиться дальше, и пение моё любимое не бросать. В то время я уже была солисткой народного оперного театра при ДК медработников. А в цехе приходилось работать в три смены, и всё это совмещать было трудно.
Я всегда буду благодарна Леониду Исааковичу Лившицу. Он принял меня в конструкторское бюро ОГТ чертёжницей. Я поступила в авиационный техникум, филиал которого был у нас на заводе. Работа, учеба, пение. Меня всё устраивало и всё нравилось. По черчению в школе у меня были одни пятёрки, это моё призвание, и пение тоже. Я занималась любимым делом. Потом стала инженером-конструктором. Проектировала приспособления, литейные формы, штампы. Самым трудным были расчеты и вычерчивание шаблонов для проверки эвольвенты зубчатых колёс.
Сейчас я на заслуженном отдыхе. Понять и прочувствовать то, что самому не пришлось испытать и пережить очень трудно. Понимание – для меня всегда было самым важным в жизни.
Т.И.Шелест
Шелест Татьяна Ивановна поступила на завод «Электроприбор» в 1961 году контролером контрольно-сдаточного цеха. В 1963 году перешла в конструкторское бюро отдела главного технолога чертежницей, затем работала техником-конструктором, инженером-конструктором. Без отрыва от производства окончила авиационный техникум. Принимала активное участие в общественной жизни отдела и завода. Почетный донор, ветеран завода, ветеран труда.
