Надежда Михайловна родилась 15 августа 1922 г. в г. Опачка Псковской области. В 1940-1943 гг. училась на лечебном факультете 2-го Ленинградского медицинского института.
Надежда Михайловна стойко перенесла тяжести блокадного Ленинграда, в 1943 г. была эвакуирована в Кемеровскую область. Учёбу в Молотовском медицинском институте пришлось оставить, так как на ее иждивении была престарелая тётя. В 1943 г. вышла замуж за Гринченко Алексея Николаевича - офицера Тихоокеанского флота.
После эвакуации из блокадного Ленинграда в 1943-1945 гг. работала директором школы медицинских сестер в Приморском крае. В 1945-1947 гг. находилась с дочерью Галиной в Китае, в Порт-Артуре, трудилась медицинской сестрой в военно-морском госпитале. В 1957 г. с семьей переехали в город Казань. В 1966-1981 гг. работала секретарём, методистом, старшим лаборантом на кафедре иностранных языков Казанского СХИ.
Награждена орденом Отечественной войны II-й степени (1985г.), медалью «За оборону Ленинграда», медалью «Жукова» и юбилейными медалями.
Из воспоминаний ветерана
Город выстоял, город победил
«22 июня было солнечное воскресное утро. Мы - студенты лечебного факультета 2-го Ленинградского медицинского института, готовились к празднику физкультурников, который должен был состояться на Дворцовой площади. Но в этот день началась война. Студенты, фельдшера, медсёстры стали уходить на фронт. Старшекурсники получили дипломы врачей и были направлены в госпитали. Мы, второкурсники, должны были за 3,5 года пройти сокращённую программу пяти лет. С первых же дней войны до 1942 года я работала медсестрой в госпитале (на 4-й Г ородской скорой помощи), который был организован во Дворце культуры Кирова на Васильевском острове. Работали без отдыха, без выходных. Носили кровати, мыли полы, ночью грузили песок в вагоны. А когда стали поступать в госпиталь раненые, делали перевязки, несли дежурство в ПВО. В 1942 году родной брат Иванов Пётр Михайлович погиб на фронте. Я навсегда запомнила своего первого раненого. Многие сестры, впервые увидев тяжело раненного бойца, падали в обморок. Или плакали от жалости к ним. Со временем они привыкли и стали умело и быстро оказывать им медицинскую помощь. В госпитале я видела страдания и смерть. Уезжая обратно на фронт, вылечившиеся от ран солдаты говорили: «Спасибо, сестричка! Ты вернула нам жизнь!». В сентябре нас отозвали на занятия, но занимались мы не по расписанию. В первую очередь стоял вопрос о защите города, поэтому ежедневно работали на оборонных работах. Трудились и в непогоду, когда начались нескончаемые осенние дожди. Ноги промокали, земля прилипала к лопатам. Некоторые студенты от недоедания падали без сил. Но никто не жаловался. Все знали, это «всё для фронта, всё для победы». И однажды, когда мы вышли в поле собирать оставшиеся капустные кочерыжки, враг обстрелял нас. Во время рытья противотанковых рвов также налетели фашистские самолёты и обстреливали людей в пикирующем полёте. Враг рвался в Ленинград. Г ород обстреливали артиллерийским огнём. Воздушные тревоги не прекращались сутками. Рушились дома, загребая сотни людей. Скорая помощь не успевала отвозить раненых и умирающих в больницу. Нас, студентов, послали на прорыв. Я работала в 4-й городской, которая находилась за десять километров от моего общежития. Никакой транспорт в городе не ходил. Нужно было надеяться только на свои ослабевшие ноги. Вдобавок в ноябре Ленинград остался без света, отопления, не работала канализация, не было воды. Получив 125 грамм хлеба, нужно было работать и работать много. Мы выезжали при бомбёжках, обстрелах. Перед глазами стоял чёрно-красный дым, слышались крики людей, лилась кровь пострадавших, которых мы увозили по больницам. Такое не забудется никогда. А разве можно забыть опухших, умирающих от голода людей. Они не могли даже говорить и вместо слов произносили какие-то слабые звуки. Но город жил и стойко переносил все невзгоды. Многие студенты ЛМИ разбрелись по своим родным и знакомым. Особенно трудно было нам, оставшимся в общежитии. Жили на одни карточки, по которым выдавали крохи хлеба. Спать ложились в пальто. Двери оставляли даже на ночь открытой, так как никто не знал, хватит ли сил встать с постели. Иногда мы собирались в красном уголке, где бумагой немного подтапливали печку. Грелись стоя, тесно прижавшись друг к другу, а на стульях лежали совсем обессилевшие, умирающие от голода студенты. Помню, однажды был особенно сильный мороз. Ленинградцы стояли в очереди за хлебом, но магазин долго не открывали, а потом стали выдавать вместо хлеба по 90 грамм муки. Я не знала, что же с ней делать. Но стоявшая со мной рядом женщина пригласила меня к себе обогреться и поделилась чуть ли не последней кружкой горячей воды. Позднее я узнала, что только в этот день погибло от голода 15 тысяч людей. Все больницы города были переполнены. В приёмном покое при свете коптилки сидели врачи, на полу лежали матрацы, куда мы укладывали привезённых на скорой помощи обтянутых кожей людей. Люди умирали безмолвно, по пути на работу или с работы, у подъездов своих домов или же в больницах, где также ничего не могли дать кроме воды. Однажды, когда я шла на работу, на полпути почувствовала, что сил идти не хватает. Собравшись с мыслями, я вспомнила, что недалеко живёт профессор М.Х. Пигуленский. Поплелась туда, а у подъезда от голода потеряла сознание. Очнулась, когда меня напоили горячим чаем, уложили в постель. Потом в тяжёлом состоянии меня эвакуировали из Ленинграда».
