Александр Тюлегенович вспоминает:
Верность памяти
Тяжелым был путь нашего народа к Победе. 27 миллионов человек потеряно в годы Великой Отечест¬венной войны, которые приняли смерть во имя нашей жизни, во имя свободы, независимости и чести любимой Родины. Они были и будут с нами - в наших сердцах и в наших делах.
Я родился во время Сталинградского сражения на Волге, где сражался мой отец. Все 160 дней Сталинград содрогался от взрывов бомб и снарядов, когда до самых звезд горели Волга и Сталинград:
«... Отдавал же лично Гитлер приказ,
Как ни один город в мире.
Сталинград - крепость сравнять с землей,
А все живое - сбросить в Волгу..»
Мне и сейчас кажется, что свист каждый выпущенной пули, взрывы бомб и снарядов проходили через мое сердце со дня моего рождения.
Сталинград выстоял. А потом все 1000 дней и ночей, сквозь огни и пожарища, бойцы-сталинградцы (62-ая армия Маршала Чуйкова, отстоявшая Сталинград, переименована в 8-ую гвардейскую) будут брать Берлин. Из всех штурмующих Берлин армий в 1945 году только ей, 8-ой гвардейской, начнут сдаваться немцы с белым флагом. Узнали немцы с кем воюют!
Память. Верность памяти. У нас в семье, после гибели отца в Сталинграде осталось четверо детей. Сестры - с 1935, 1937, 1941 годов рождения, и я, самый младший, мальчишка, рожденный в 1943 году. В памяти - холодное, голодное, нищенское и горькое детское существование. Все время хотелось есть. Сестры потом смеялись на домной что я до 5 лет(!) пил молоко матери, чтобы хоть как-то утолить голод. Мама работала в колхозе, но трудодней зарабатывала мало, из-за сезонности работы в полеводстве. А на заработанные трудодни осенью выдавали несколько пудов пшеницы или ржи. Зерна за тем надо было молоть дома в каменных жерновах вручную или везти на мельницу, которая располагалась за 40 километров от нашего поселка. Запасы муки заканчивались быстро и мы, дети, начинали собирать колоски на колхозных полях в следующее лето, после прохода уборочных комбайнов, хотя на это существовал запрет.
Чтобы не оставаться голодными мы летом собирали в степи дикий чеснок, в начале лета в лощинах удавалось найти щавель, степную землянику, а на берегу речки Чаган даже лакомились ежевикой. Но это все, как говориться, на десерт. Тем более этих ягод было так мало!
В основном, дети выживали за счет хлеба. Кусочки хлеба. Дневной рацион ребенка состоял из кусочка хлеба, чая, стакана молока - в том случае, если в семье была корова. Мясо не ели годами.
Если на поле выпросишь у комбайнера зерна пшеницы, то сразу съедаешь их, ну а если все-таки донесешь до дома, то пожаришь зерна на сковороде. Запах жареных зерен пшеницы был неповторимый!
А весной, при вскрытии траншей с картофелем для посадки на полях, выпрашивали несколько картофелин, чтобы быстро принести домой и сварить на обед.
Сегодня, когда мы говорим о рабочем месте на заводе, то имеем в виду, что работает взрослый высококвалифицированный рабочий с 4-6 разрядом или инженерно-технический специалист с дипломом ВУЗа. Но тогда, в послевоенные годы, нас ребятишек возраста 7-10 лет уже брали на подсобные сельскохозяйственные работы: на фермы, сенокосы, уборку хлеба с полей на комбайнах. И пара мальчишеских рук решала многие задачи, тем более, что с фронтов войны не вернулись многие мужчины.
Уже с 10 лет, после последних уроков в классе, у двери школы стоял председатель колхоза и говорил всем: Ваня - пойдет на этот участок работы, Саша - на другой, Коля - на третий и т.д. И прощайте наши летние каникулы!
Нас увозили на полевые станы за 15 километров от поселка. Так, каждый год, вплоть до службы в армии. Кино мы не смотрели, забывали про танцы, а искупаться в родной речке Чаган летом оставалось несбыточной мечтой. Главной для нас была работа. И только 31 августа, прямо с комбайнов, нас школьников отпускали домой - мы мылись в бане и 1 сентября уже сидели за партой.
Кстати, с 5 по 7 классы мы ходили в школу в другой поселок. Путь занимал 7 километров в одну сторону. Зимой, в бураны, этот путь мы проходили в обе стороны труднее - все равно как 20 километров!
А 8-10 классы находились еще дальше, за 40 километров, в поселке Теплое. И оттуда иногда в субботу пешком возвращались домой.
На зиму размещались с 7 по 10 классы в частных домах, хозяева домов с нас, как с детей войны, плату не брали. Недельный паек из дома: 3 литра молока, 10 килограмм муки или испеченный хлеб на целую неделю учебы, 6 кусочков сахара (чтобы хватило сахара на 3 раза в день, мы брали с собой железные кусачки и делили сахар на 3 части).
И только потом, начав служить в армии с 1962 по 1965 годы, в РВСН, во времена карибского вооруженного кризиса) я узнал, что есть обязательное трехразовое армейское питание. Для нас, детей войны, это было настоящим счастьем!
Память. Вспоминая военные и послевоенные годы: от первой заработанной буханки хлеба на целине, службы в армии, окончания дневного отделения ВУЗа в г.Казани (одновременно работал на заводе в вечернюю смену), подработки студентом в летние каникулы в Заполярье (Баренцево море), аспирантуры в Ленинграде (работал одновременно научным сотрудником), в дальнейшем получив ученые степени и звания, имея за плечами 54 года непрерывного стажа работы, не включая десять лет детских школьных трудовых будней, о которых я поведал - у меня, как у многих детей войны есть основание сказать, что мы прошли настоящие испытания в «Школе мужества».
Во всех жизненных ситуациях я вслушивался, как-то внутренне, в голос отца: «У волжской твердыни, на Мамаевом кургане, Отец слышит, как бьются наши сердца. В больших делах, в благородных моих свершениях, Всегда будет стоять со мною рядом на пьедестале Облик Воина -
Победителя - Отца...»
Я ждал отца 70 лет. Со Дня Победы, не веря похоронке. Думал встречу его, вдохну запах армейской формы, пропахшей огнем и дымом военных пожарищ. Он поднимет меня, ребенка, своими сильными руками и скажет: «Здравствуй, сынок!». Я ему бы ответил: «Здравствуй, папа!» или позднее «Здравствуй, отец!». Но этого не случилось.
Верность Памяти, верность нашей Победе. Она имеет свое начало (1941-1945 годы), но она не имеет конца. Пусть празднование Победы в Великой Отечественной войне будет особым Салютом Победы! И чтобы выстрелы больше не услышали Дети войны, не услышали наши дети, внуки и правнуки!
Моим сверстникам - детям войны
Скользил легко по жнивью скошенной пшеницы
Мешок собираемых упавших колосков с колхозных полей.
Таскал я мешки целый день шестилетним мальчишкой,
А затем унести их домой от посторонних глаз поскорей.
А вечером крутились дома каменные жернова,
Вручную перемалывая зерна и возвращаясь на круги свои опять.
И с нами трудились допоздна уральские звезды,
Не спеша идти вместе с нами спать.
В семь лет повторялось все снова,
Благо снисходительны были люди к детям прошедшей эпохи моей. Знали, что 27 миллионов жизней, унесших только что войною,
Дороже доноса о собранных 3-х колосках и 10 лет за это лагерей.
Да, страна только что отсалютовала Победу,
Но еще не поправилась от ран,
А в нашей избушке, занесенной уральской метелью,
Хлеб был сродни, как блокадные ленинградские 125 грамм.
Лучше не вспоминать, - наворачиваются слезы,
- Про лишения тех наших мальчишеских дней.
Мы с детства познали: с какого края хлебной краюхи горечь и безнадега,
А с какого - полные слез глаза матерей.
Не будь войны, мы жили бы иначе,
Резвились бы сытыми с искорками счастья в глазах.
Но война оставила нам детство без отца, игрушек
И только лишь кусочек хлеба
В худеньких мальчишечьих руках.
С куском колоскового хлеба мы ночью засыпали,
Утром в сумках в школу несли и, возвратясь опять,
Съедали его на пороге дома, сказав лишь маме:
"Я не голоден, я сыт. Только мама, пожалуйста, не плачь!"
Выжили. А в конце 50-х, в былые советские дни,
Стал хлеб даже бесплатным: в столовых, ресторанах, кафе...
Читая эти строки, - "Какое счастье!" - наверное, воскликните
Вы,
И я - "Это счастье, определенно, приснилось только мне!"
А.Т. Кушимов
Из Книги "Дети войны. Воспоминания элеконовцев"