С началом войны значение Татарстана, как и других тыловых регионов страны, в продовольственном снабжении армии и населения значительно возросло. Произошло это по объективным причинам: СССР уже в первые месяцы войны временно лишился наиболее важных сельскохозяйственных рай­онов на западе страны: врагом оказались захвачены территории, на которые приходилось 47% всех посевных площадей и около 50% поголовья скота[1]. Однако, как показывают источники, расширение аграрного производства в Татарской АССР бы­ло сопряжено с исключительными трудностями. Практически прекратились поставки тракторов и сельскохозяйственных машин. Большую часть имевшихся в хозяйствах тракторов и автомобилей (до 80%) МТС и колхозы передали для нужд армии. Резко осложнилось положение с ремонтом оставшейся на селе техники. В 1942 г. запасных частей к тракторам и комбайнам поступило в два раза меньше, чем в 1940 г. Остро стояла проблема горючего: в 1942 г. МТС республики получили тракторного горючего в объеме 56% от отпущенного в 1940 г. Попытки заменить сельхозмашины лошадьми тоже не удались. Уже в первый год войны на фронт было мобилизовано 10% от общего поголовья лошадей республики, а 10-20% из числа оставшихся постоянно отвлекались государством для выполнения гужевой повинности[2].

В связи с резким сокращением техники, живого тягла, энергоресур­сов особое значение приобрел ручной труд. Но решению кадрового вопроса в аграрном секторе сопутствовали еще большие сложности. По оценкам специалистов, количество сельского трудоспособного населения в нашем регионе за годы войны сократилось более чем на одну треть, при этом доля нетрудоспособных –  возросла. Достаточно сказать, что если в 1940 г. в колхозах Татарстана насчитывалось 1712 тыс. человек всего наличного населения, причем трудоспособные из них в колхозах составляли 717,2 тыс. человек (41,9%), то к 1944  г. общее количество населения уменьшилось до 1415 тыс. человек, при этом доля трудоспособных сократилась гораздо более значительно, достигнув 461,6 тыс. человек (32,6% ко всему наличному населению на этот отрезок времени). К тому же всеобщей мобилизации подлежали в первую очередь мужчины – наиболее трудоспособная часть производительных сил сельского хозяйства. К концу 1943 г. в колхозах их оставалось менее 1/3 от довоенной численности. Тяжелая кадровая ситуация сохранялась все военные годы. Положение несколько нормализовалась только в 1945 г., когда было отмечено небольшое увеличение как общего количества сельского населения, так и числа трудоспособных в колхозном производстве республики (соответственно, 1437 тыс. и 510,2 тыс. человек), однако довоенного уровня рассматриваемые показатели все же не достигли[3].

К этому следует добавить, что даже имевшееся в наличии сельское население не могло быть в полной мере использовано в аграрной сфере, т.к. именно жители деревни служили основным источником восполнения рабочей силы для республиканских предприятий и подлежали мобилизациям, согласно спущенным сверху разнарядкам, в промышленность, в систему Государственных трудовых резервов, выполняли многочисленные трудповинности, участвовали в заготовке дров и торфоразработках. В итоге руководящие органы вынужденно прибегали к уже апробированным методам, вовлекая в сельское хозяйство ранее незанятое в колхозном строительстве население.

Главной ведущей силой в аграрном секторе в годы войны ста­ли женщины. В колхозах Татарстана они вырабатывали до 70–75% от общего числа трудодней, они же составляли 75% постоянных рабочих совхозов. В целом, доля женского труда в колхозном производстве рес­публики выросла с 54 в 1940 г. до 80% в 1944 г.[4]

Не отставали от взрослых и школьники. Детский труд особенно широко использовался на прополке, сенокосе, молотьбе, уборке урожая и  т.д. Учебный год во многих сельских школах начинался позже положенного. Как показывают статистические расчеты, удельный вес трудодней, которые выполняли дети и подростки, в военный период составлял от 9 до 11% от общего количества всех выработанных в аграрном производстве трудодней[5].

Амина Юнусова из Теньковского (ныне – Верхнеуслонского) района Татарстана вспоминала: «С 12-летнего возраста, как раз началась война, мы ежегодно по три месяца работали в колхозе. Будили в 3-4 часа утра, не смотрели, что дети. Просыпаться было тяжело. Выполняли различные работы. Помню, как мы трудились на сенокосе: мальчики косили, а мы сначала разбивали огромные копны сена, чтобы успеть их просушить до обеда, затем переворачивали, а вечером снова собирали в копны. За день так умаешься, что еле волочешь вечером домой ноги»[6]. 

Широко тиражировался и популяризировался в республике и передовой опыт пожилых колхозников. По официальным данным, престарелые граждане вырабатывали  от 7 до 9% всех трудодней в аграрной сфере[7].

Однако во многих районах этих мер оказалось недостаточно, особенно в период проведения таких масштабных сельскохозяйственных кампаний, как сев или уборка урожая. В таких случаях на помощь колхозам и совхозам привлекалось трудоспособное население городов.

Основным средством активизации человеческого потенциала в деревне являлись средства убеждения и апеллирования к гражданскому долгу: в колхозах, совхозах и МТС проводились митинги, периодическая печать регулярно освещала наиболее яркие примеры патриотических начинаний тружеников села. Одновременно существенную роль в стимулировании труда колхозников играли и принудительные методы. 13 ап­реля 1942 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли чрезвычайное постановление, которое предусматривало увеличение обязательного минимума трудодней для сельчан: для взрослого населения он был установлен в 100-150 трудо­дней в год в зависимости от местности, для подростков 12–16 лет – не менее 50. При невыполнении без уважительных причин этого минимума колхозники могли быть привлечены к судебной ответственности. Осужденных, как правило, наказывали исправительно-трудовыми работами на срок до 6 месяцев с удержанием из оплаты трудодней до 25% в пользу колхоза. Кроме того, их считали выбывшими из колхоза и лишали при­усадебного участка.

Выработка трудодней представлялась еще более важной задачей в связи с тем, что от их количества зависели нормы выдачи продовольствия крестьянам в военный период (в отличие от горожан колхозники карточками не обеспечивались. – А.К.). Но колхозы выдачу продовольствия своим работникам осуществляли только после выполнения обязательных государственных поставок сельхозпродукции. По этой причине в народе трудодни нередко называли «палочками», т.к., несмотря на то, что они регистрировались бригадирами, их продовольственный эквивалент можно было получить не сразу, а только после получения урожая.

Применение различных методов воздействия на колхозников приносило определенные результаты. К 1943 г. число сельчан, не выработавших обязательного минимума трудодней, сократилось в ТАССР по сравнению с довоенным уровнем на одну треть, число выработавших от 300 до 400 трудо­дней увеличилось вдвое, а свыше 400 – в три раза[8]. Вместе с тем в архивных источниках зафиксированы и факты нарушений производственной дисциплины, когда колхозники не выходили на работу или не выполняли определенных для них трудовых заданий. Правда, с каждым годом количество таковых уменьшалось. В 1942 г. обязательный минимум трудодней не выработали 9,3% к числу всех трудоспособных в хозяйствах республики, в  1943 г. – 9,5%, в 1944 г. – 3,8%, в 1945 г. – 1,7%[9].

Катастрофическая ситуация в сельском хозяйстве Татарстана наблюдалась с механизаторскими кадрами. После проведенных в стране мобилизаций в деревне осталось чрезвычайно мало людей, которые умели обращаться с техникой. В этих условиях существенную поддержку аграрному сектору оказали женщины, получившие механизаторские специальности в довоенный период[10]. Однако только за счет ранее подготовленных кадров покрыть убыль механизаторов не представлялось возможным, в связи с чем областной комитет ВКП(б) дал указание об организации краткосрочных курсов механизаторов. Печать военного времени в пропагандистских целях широко осве­щала положительные примеры подобных начинаний. В частности, в республиканской прессе довольно типичными являлись заметки такого рода: «Подруги – стахановки колхоза им. Сталина Арского рай­она М. Каримуллина, М. Шарафеева и М. Асадуллина учатся на курсах при Арской МТС и готовятся вести могучих стальных коней»[11]. Административный ресурс оказался действенным. Удельный вес женщин в составе трактористок в Татарской АССР за годы войны под­нялся с 21 до 73%, комбайнеров – с 26 до 79%[12].

Еще одной острой проблемой в сельском хозяйстве республики являлось недостаточное количество руководящих кадров. Уже в 1941 г. из 3884 председателей колхозов Татарстана на фронт были призваны 2586 человек, сменилось 6363 бригадира полеводческих бригад[13]. Эту работу взяли под свой контроль воссозданные на селе  специальным постановлением ЦК ВКП(б) осенью 1941 г. политотделы. Решения данных органов не подлежали обсуждению, а требовали беспрекословного выполнения. Главным критерием выдвижения на должность становилась политическая благонадежность рекомендуемого. За весь 1942 г. на должности председателей колхозов были выдвинуты 2760 человек, в том числе весьма активно на руководящие посты выдвигались женщины. Их число среди председателей за военный период возросло с 19 до 320, среди бригадиров полеводческих бригад – с 150 до 6327, среди заведующих животноводческими фермами – с 747 до 2575[14].

Тем не менее, в неразберихе и смятении первых военных месяцев к руководству колхозами в ряде мест пришли люди, скомпрометиро­вавшие себя ранее как противники колхозного строя. В частности, председате­лем колхоза им. Нариманова Кзыл-Армейского района стал участник ви­лочного восстания Мингаз Хасанов. Председателем колхоза «Дон» Набережно-Челнинского района был избран сторонник единоличного хозяй­ства Закиров[15]. Не секрет, что в годы военного лихолетья среди сельчан активизировались слухи и надежды на ликвидацию колхозной системы. Об этом красноречиво свидетельствуют зафиксированные в сводках органов НКВД т.н. «контрреволюционные высказывания» граждан. Например, единоличники из сел. Утямышева Первомайского района ТАССР говорили колхозникам: «Колхозный хлеб убирать будем мы – единоличники, скоро колхозы распустят в связи с наступлением немцев, тогда мы колхозникам ничего не дадим, а руководители колхозов сами собой уничтожатся»[16]. В Акташском районе в антисоветской агитации был замечен житель села Акташ И.А. Чеботарев, утверждавший: «Советская власть скоро провалится, Гитлер победит, будет барщина. Сейчас нужно проводить работу среди колхозников, чтобы они скорее выходили из колхозов…»[17].

Но уже в начале 1942 г. политотделы вплотную приступили к вы­полнению возложенных на них функций по «очищению» рядов руководящего состава на селе. Правление колхозов освободили от «классово чуждых», «враждебных» элементов. Методы решения вопроса с неугодными оставались неизменными – привлечение к судебной ответственности. Логично предположить, что вместе с теми, кто действительно был осужден за дело, среди них были и те, кто попал «под общую гребенку» только в силу социального происхождения или состоявшие в конфликтных отношениях с представителями власти граждане.

Во время войны с целью стимулирования трудового энтузиазма колхозников руководящие инстанции пытались применять и различные формы материального побуждения колхозников. Был принят ряд постановлений о дополнительной оплате труда за повышение урожайности в зем­леделии и продуктивности скота в животноводстве. Так, дополнительная оплата труда в виде премиальной надбавки была предусмотрена для механизаторов МТС за качественное проведение сева, подъем урожайности и своевременную уборку. Трактористам за перевыполнение планов урожайности полагалось 13% зерна, собранного сверх плана, 11% картофеля; комбайнеры за намолот зерна сверх нормы долж­ны были получить по 10 пудов, если за сезон была обработана площадь свыше 180 гектаров и 25 пудов – за обмолоченную площадь в 300 гекта­ров и т.п.

Однако зачастую курс на материальное стимулирование натыкался на существенные преграды, которые носили скорее субъективный, неже­ли объективный характер. Плановые задания большинства видов сельхозработ завышались, нередко допускались случаи уравнительного распределения в оплате труда колхозников, во многих колхозах отсутство­вала индивидуальная сдельная работа.

Важную роль в повышении трудовой активности сельских жителей в военный период призваны были сыграть моральные формы поощрения. Передовики аграрного хозяйства награждались орденами, медалями, грамотами, специальными нагрудными значками «Лучший тракторист», «Отличник социалистического сельского хозяйства» и др.

В поддержании энтузиазма колхозников значимое место отводилось социалистическому соревнованию. Оно носило всеохватывающий характер. Соревновались колхозы, совхозы, бригады, звенья, отдельные передовики производства. Особенно широкий размах в сельском хозяй­стве страны получило соревнование трактористок и женских тракторных бригад, развернувшееся с весны 1942 г. Только в Татарстане в нем при­няли участие 5288 трактористок и 112 женских тракторных бригад по 106 МТС республики[18]. Более 200% плана давали трактористки Серазеева Фатима из Юртушской МТС, Динмухаметова Гаян из Бондюжской МТС, Ильясова Замиля из Буденновской МТС и многие другие.

Соревнование особенно стремительно набирало темпы в период сельскохозяйственных кампаний. В разные годы победителями республиканского соревнования становились бригады Хатимы Хуснутдиновой (1942 г.) и Сагуры Мустафиной (1944 г.) из Яныльской МТС Кукморского района, бригада М. Гиниятуллиной (1943 г.) из Казанбашской МТС Арского района[19].

Существенное значение для увеличения сбора сельскохозяйственной продукции имело социалистическое соревнование звеньев высокого урожая. Мастерами высоких урожаев зерновых и овощных культур показали себя женщины звена Закии Садыковой из колхоза «Красный партизан» Таканышского района, Мадины Кадыровой из колхоза «Дорес юл» Теньковского района, Альфии Ибрагимовой из колхоза «Алга» Дубъязского района[20].

Выполняя задания партии и правительства, сельчане работали с полной отдачей. Очевидцы тех лет рассказывают, что после тяжелой изнурительной работы у них не было сил даже дойти до дома. И все же, несмотря на двойные-тройные усилия колхозников, положение в сельском хозяйстве Татарстана оставалось тяжелым. Объективную картину состояния аграрного производства отразил в своих трудах З.И. Гильманов. Согласно проанализированным им данным, за военный период посевные площади в республике сократились с 3199 тыс. до 2130 тыс. гектаров, т.е. почти на одну треть. Площади под пшеницей – основной зерновой культурой – уменьшились в 2 раза, под кормовыми культурами – в 2,5 раза. Небольшое увеличение посевных площадей произошло лишь под картофелем и овощебахчевыми культурами. Кроме того, в республике появилась новая сельскохозяйственная культура – сахарная свекла. Значительно сократился объем тракторных работ, что в свою очередь сказалось на уровне и степени механизации основных аграрных работ. Также в военные годы снизился уровень агротехники: почти прекратилась поставка минеральных удобрений. Вследствие этого урожайность с гектара понизилась более чем наполовину, а ежегодные сборы зерновых за 1942–1945 гг. сократились более чем в 2,5 раза.

Упадок в развитии полеводства и сокращение производства зерна и кормов вызвали сокращение поголовья и продуктивности колхозно-совхозного стада. Падеж скота стал настоящим бичом для колхозов. К концу войны в Татарстане поголовье лошадей уменьшилось в 2 раза, свиней – в 2,5 раза, крупного рогатого скота – в 1,5 раза[21]. Чуть в меньшей степени пострадали другие отрасли животноводства, но ни в одной из них численность поголовья скота не приблизилась к довоенным параметрам[22].

А неутешительным итогом всего вышеперечисленного являлось то обстоятельство, что государственные планы в полном объеме колхозникам выполнить не удавалось. В итоге практически вся произведенная в аграрном секторе продукция уходила на покрытие государственных поставок. В личное пользование колхозникам фактически ничего не оставалось. Качество жизни сельчан в годы войны было крайне низким, по существу они балансировали на грани выживания.

Таким образом, война нанесла сельскому хозяйству Татарстана огромный урон. Все отрасли аграрного производства вышли из нее с большими потерями. Была разорена материально-техническая база, наблюдался острый дефицит техники, запчастей, значительно сократились производительные силы деревни. Сами колхозники находились в состоянии крайнего обнищания и истощения. При этом аграрный сектор республики за четыре года войны произвел и поставил государству 131 млн. пудов хлеба, 39 млн. пудов картофеля и овощей, 56 млн. пудов мяса, 200 млн. литров молока, десятки тыс. пудов масла, сала, меда, сена и другой продукции[23]. Это был заметный вклад в Победу. Отказывая себе в самом необходимом, сельские труженики отдавали государству большую часть полученной продукции. Валовые сборы зерновых уменьшались, урожайность падала, но заготовки сокращались в последнюю очередь.

А.Ш. Кабирова