Много ли мы знаем о своих дедах? Как они жили, и как отразилась на их судьбе происходящие в стране события? Своих дедов я не помню, оба ушли из жизни еще до моего рождения. Портрет деда Могыйна по отцу всегда висел у нас в доме на видном месте. О его жизни ходили в семье легенды. О пережитом в своей нелегкой жизни он рассказывал сыну Амерсаяфу, а он – своему сыну Рафису – моему брату. Будучи военным журналистом, Рафис Мугинов по крупицам собирал материалы про нашего деда Могыйна (Мугина) Садретдинова – участника первой мировой войны. Вот лишь короткий рассказ о его жизни.
"Мой дед Могыйн Садретдинов был родом из села Сарманова. В первые же месяцы Первой мировой войны он был мобилизован в армию и попал в самое пекло войны. Солдатом он был храбрым и находчивым. За год ему пришлось участвовать в самых серьезных операциях, побывать в сложных передрягах, сталкиваться со смертью лицом к лицу. В августе 1915 года в одном из сражений под Ригой возле него взорвалась шрапнель. Молодой солдат получил множественные ранения. Вместе с другими тяжелоранеными он был отправлен в тыл на пароходе по реке Двине. Когда Садретдинова довезли до военного госпиталя в городе Двинск, жизнь 23-летнего солдата уже висела на волоске. Он не мог ни двигаться, ни есть самостоятельно. Наверное, ему и пришлось бы тут распрощаться с жизнью, но произошло невероятное событие в жизни госпиталя и в судьбе солдата.
В один из дней совершенно неожиданно в госпиталь нагрянул в сопровождении генералов приехавший на фронт в войска царь Николай II. Его сопровождали и многочисленные журналисты. Желая показать свое внимательное отношение к раненым и заботу о них, Николай II подходил к койкам, разговаривал с солдатами, спрашивал, какие у них есть жалобы, давал указания врачам. Остановился он и возле укутанного бинтами еле живого Могыйна. Стал спрашивать у сопровождавшего врача о состоянии Садретдинова, с какого фронта его привезли и какие у него ранения.
Выслушав, царь велел хорошо лечить его, после выздоровления освободить от военной службы и назначить пожизненную пенсию. В тот день молодой сармановский парень получил из рук царя Георгиевский крест IV степени. После отъезда государя врачи окружили вниманием безнадежного раненого. Ему сделали несколько операций, стали чаще менять повязки на запущенных ранах.
Когда в газетах появились статьи о визите Николая II в госпиталь с упоминанием имени солдата-татарина, Садретдинов совсем прославился. Врачи заботились о нем особенно, старались поставить на ноги. Хорошее лечение пошло на пользу, через два-три месяца Могыйн, наконец, начал ходить. Когда ему стало лучше, его определили тут же в санитарную роту.
Но, как оказалось, высочайшее указание забыто не было. Однажды Садретдинова вызвали к начальнику госпиталя и отправили на военную медкомиссию. Вскоре молодой солдат был освобожден от военной службы и уехал в родные края. Это случилось в январе 1917 года. С большими трудностями Могыйн доехал до Сарманова.Радость от возвращения с фронта длилась недолго.
Впереди ждали новые испытания. В стране начиналась революция. В один из ненастных дней, когда был сильный ветер, односельчане подожгли дом бая Набиуллы. Но пожар не разделяет богатых и бедных, огонь перекинулся и на дом Садретдиновых. В считанные минуты вся семья осталась без крова и вещей. Сами еле спаслись от пожара. В огне сгорело не только имущество, но и все документы.
Надо было жить дальше, налаживать быт. Долго не думая, перебрались в чудом уцелевший сарай для овец. Чтобы восстановить домашние строения, вчерашнему солдату пришлось вместе с родными трудиться в поте лица. Он работал на добыче камня, был плотником. Ночами ныли боевые раны, но он терпел, работал наравне во всеми. Вскоре Садретдиновы построили себе небольшой дом. Осенью, после окончания уборки, Могыйн женился. Так постепенно жизнь стала налаживаться.
Однако спокойные дни продолжались недолго. Началась гражданская война. Документы об освобождении с военной службы и назначении пожизненной пенсии были безвозвратно утеряны на пожаре, поэтому Садретдинов опять получил повестку на военную службу. В 1919 году его отправили на фронт на войну с Колчаком. К счастью, на поле битвы ему пришлось быть недолго. Военно-медицинская комиссия освободила солдата от военной обязанности. Врачи во время комиссии удивлялись ранам на его теле, поражаясь тому, как может человек остаться в живых при таких ранениях и до сих пор ходить, как здоровый человек.
Руководителем полкового военного оркестра был старший брат Могыйна Бадрутдин. Он тоже помог быстрейшему освобождению младшего брата от службы. Он собрал ему в дорогу гостинцы, деньги для родных и посадил в поезд.
Садретдинову не суждено было доехать до дома. В поезде он подхватил тиф. Недалеко от Уфы его безжизненное тело вынесли на станцию и вместе с покойниками отправили в морг. Очнулся Могыйн ночью на холодном бетонном полу. Кое-как поднявшись на ноги, он подошел к двери и начал стучать. Дверь была заперта снаружи, и никто не подошел. Только под утро, опять придя в сознание, он услышал на улице голоса и опять начал стучать. Дверь открыл старик лет семидесяти. Увидев голого тощего человека, стоящего среди трупов, он отчаянно перекрестился, и только придя в себя от испуга, произнес:
– Повезло тебе, парень, мы приехали хоронить умерших. Вашу одежду вчера сожгли. Ладно, я тебе помогу.
Старик был из соседней русской деревни. Укутав ожившего солдата, он привез к себе домой и велел жене его лечить. Старушка-знахарка собрала все свои травы, и дней за десять поставила парня на ноги. Не желая стеснять добрых людей, Могыйн собрался продолжить дорогу, однако добрые деревенские люди не отпустили его до полного выздоровления. Только после окончания "курса лечения" добрый старик и его жена-знахарка приодели его как могли, дали продуктов на дорогу и проводили до товарного поезда в сторону Бугульмы. Лишь через неделю Могыйн добрался до родного Сарманова.
Вторая мировая война тоже не обошла стороной семью Садретдиновых. В первые же месяцы войны ушел на фронт сын Амерсаяф. Вскоре в военкомат вызвали и самого Могыйна и объявили о его призыве на трудовой фронт. В январе 1942 года Могыйн вместе с односельчанами Салихзяном Хакимовым и Гимазетдином Бургановым отправился в Казань. Здесь они начали работать на военном авиационном заводе. В эти трудные для Родины дни они трудились не зная усталости, без выходных и отпусков. Даже обедать и спать иногда приходилось на ногах.
Однако, человеческие силы не беспредельны. Уже через год Могыйн Садретдинов потерял остатки здоровья, его отправили в лазарет военного завода. Но здесь не было ни должного лечения, ни ухода, он никак не выздоравливал, слабел с каждым днем. Врачи махнули на него рукой. Вероятно, сердце старого солдата так и перестало бы биться в лазарете завода, но на его счастье в это время из госпиталя в краткосрочный отпуск ехал с фронта его сын Амерсаяф. Он разыскал отца в Казани, с большими трудностями получил разрешение пройти на завод. В лазарете он долго не мог найти отца, несколько раз прошел между рядами нар, где лежали больные, только когда начал кричать его фамилию и имя, ему указали на отца. Перед ним лежал весь обросший, страшно худой и больной отец. Потерявший всякую надежду когда-нибудь вернуться домой и увидеть родных он со слезами обнял сына. После комиссии ему разрешили уехать домой вместе с сыном.
Военная биография Могыйна Садретдинова на этом заканчивается. Благодаря воздуху родного дома, жене Сание и поддержке родных, Могыйн выздоровел, потом продолжил свою любимую работу – был плотником. Но фронтовые раны, тяжелый физический труд не остались без следа. Он ушел из жизни в 58 лет, не успев увидеть взрослыми дочерей и порадоваться внукам. За свою короткую жизнь он вынес столько испытаний, сколько выпадает на долю лишь немногих людей".
Рафис Мугинов, gодготовила Разия Абзалова
