Родился в 1900 году в д. Бизяки, ныне Менделеевский район РТ.
Участник Гражданской войны, воевал в 28-ой стрелковой дивизии Азина. После установления советской власти, работал секретарем Бизякинского сельсовета.
В 1941 году мобилизован Бондюжским районным военкоматом. Проходил подготовку в Суслонгере. Фронтовой путь начал в Белоруссии, в стрелковом полку. Часть попала в окружение, впереди были годы немецкого плена (Австрия, шталаг 317). Участвовал в работе подпольной лагерной организации. В это время родные получили извещение, что отец пропал без вести. О его судьбе они не знали долгих четыре года.
После освобождения лагеря американскими войсками, Х.Махмутов работал на строительстве, восстанавливал завод на Украине. В апреле 1946 г. прибыл домой, в Бизяки.
Работал агентом по сельхоззаготовкам райуполминзага, инспектором Бондюжского райфинотдела.
Умер в 1980 году.
Дочь Аниса Махмутова в 2016 году написала об отце очерк
«ДВЕ ВОЙНЫ В ЖИЗНИ МОЕГО ОТЦА»
Наш папа Махмутов Хазиахмет Махмутович родился в 1900 году в деревне Бизяки Бондюжского района ТАССР, образование – 6 классов Бизякинской неполной средней школы, беспартийный, служащий, специальность – финансовый работник. Ему пришлось воевать в двух войнах.
В 1917 году произошла революция, которая плавно перешла в гражданскую войну. Наша деревня не осталась в стороне от этих событий. Кругом шла война, и Бизяки оказывались то в руках красных, то белых. В каждом населенном пункте тогда выбирался староста. В нашей деревне старостой был Султан абзый. У него был отличительный знак главы – медальон. Папа рассказывал, что, когда началась гражданская война, староста носил с собой и медальон, и буденовку – приходят белые, он сразу надевает на шею свой медальон, приходят красные – тут же на голове появляется буденовка. Иной раз он даже не успевал их менять, потому что в одном конце деревни оказывалась армия белых, в другом конце красных.
Каждый раз они забирали с собой мужчин на службу: таким образом, кто-то попадал к красным, кто-то к белым, выбирать не приходилось, забирали и все…
Белой гвардии нужны были лошади с повозками. Старший брат папы Нуриахмат абый попал к белым, так как он уже был совершеннолетним, и у них была лошадь с телегой. Вскоре в стране установилась Советская власть.
С мая по июль 1919 года дивизия Азина с сражениями взяла Сарапул, Агрыз, Елабугу, Ижевск. В военном билете папы написано: «Призван в 1919 году Елабужским районным военкоматом, признан годным к строевой службе и зачислен в 165 стрелковый полк». Папа попал в 28 стрелковую дивизию Азина. Вместе с ним был еще один парень из нашей деревни, к сожалению, я не помню его имени. Из-за болезни вдвоем они оказались в лазарете в Ижевске. Папа старался ночью не спать, и не зря. В одну из ночей он услышал разговор врачей около кровати односельчанина. Они говорили, что этот солдат неизлечимо болен, и что его надо «убрать», то есть расстрелять. Как только врачи ушли, папа разбудил парня и передал ему разговор докторов. Вдвоем они решили, что больному нужно сбежать. Таким образом, не дожидаясь утра, тот ушел, а папа остался и продолжал воевать. Позже они встретились уже в деревне, столько было воспоминаний, радости, что они остались в живых. В 1922 году в Томске для папы закончилась война, и он вернулся в деревню. Коллективизация, раскулачивания… В один из осенних вечеров стреляли в окно. Пуля чудом не попала в папу, а попала в матицу, она так и осталась там. Кто это сделал и почему – не смогли выяснить. Этот эпизод оставил в жизни отца свой след – как только вечером зажигали дома свет, он сразу же торопился задернуть занавески. Мне было смешно, я не понимала в чем дело. Мама потом рассказала эту историю.
К началу Великой Отечественной войны папе было 41 год. 26 августа 1941 года он был призван по мобилизации Бондюжским райвоенкоматом на войну. С 26 августа по 28 октября 1941 года он проходил подготовку в печально известном лагере для красногвардейцев-курсантов – «срочников», который находился в районе станции Суслонгер республики Мари-Эль. Этот учебный лагерь еще называли лагерем смерти. Объясняю, почему. В годы войны здесь дислоцировались 31-я и 46-я запасные и 47-я учебная стрелковая дивизии, формировались 102-я и 105-я гаубично-артиллерийские бригады. Обучались также будущие командиры взводов ПТР. В этом лагере не было войны, а число погибших в нем исчисляется десятками тысяч призывников. Массовый голод в Суслонгере был результатом преступного воровства и беспредела со стороны тех, кто занимал командные посты в лагере. Злоупотребления продолжались в течение двух лет войны - до 1943 года. Офицеры жили в бараках, солдаты в землянках. Новобранцам не хватало места, они жили в плащ-палатках. Народу было много. Военной формы ни у кого не было. Одеты были, кто во что. Ходили осенью и зимой в ботинках из прессованной бумаги. Умывались снегом. Делили одну порцию так называемого супа на шестерых. Обмундирование и продукты питания, предназначенные призывникам, командование продавало на базаре. Люди пухли от голода. В таких условиях солдат гоняли на работу – рубить лес на дрова, которые потом начальство продавало населению и присваивало полученные деньги. Каждый день хоронили десятками тех, которые не выдерживали голода, холода и издевательств. Даже сухари, которые присылали родственники, руководство отбирало и продавало местным жителям. Многие курсанты вешались на обмотках. Каким-то образом об этом узнали в правительстве. В конце 1943 года приехал Ворошилов с командирами, и они расстреляли несколько офицеров из руководящего состава лагеря прямо перед строем солдат. После этого жизнь в лагере улучшилась. Странная и трудная для понимания история. На сегодняшний день точно известны имена 300 татарстанцев, погибших в Суслонгере. И вот папа два месяца был в этом аду. Мама дважды ездила к нему. Она рассказывала, что не узнала папу. Это был похудевший, изможденный, больной человек. Мама накормила его тем, что она привезла с собой, постирала так называемую одежду, обработала болячки. Там из нашей деревни был Сиразетдинов Мухаметдин. Они иногда вынуждены были попрошайничать в близлежащих деревнях. Это было ужасно. Вот так готовили солдат к войне.
28 октября 1941 года папа был отправлен на фронт в стрелковый полк - стрелком. Война шла в Белоруссии. Дали им одно ружье на двоих, по пять патронов каждому, на пятерых одну гранату… Как воевать? Велели самим добывать оружие в бою. Потом я узнала, что в начале войны это было в порядке вещей. В ночь с 14-го на 15-ое ноября остановились на отдых и расположились в овраге в лощине. Лил осенний дождь, и уже подморозило. В 5 часов утра солдаты начали просыпаться и услышали немецкую речь. Наверху на краю оврага они увидели немецких офицеров и солдат. Вместе с ними были два командира Красной Армии, которые командовали до этого полком, где служил папа. Отец рассказывал, что они здоровались за руку с немецкими офицерами и разговаривали с ними по-немецки. Оказалось, что их ночью окружили немцы. Что это было – предательство? Все это в голове не укладывается. На этом война для папы закончилась, и с этого времени началась жизнь в плену.
Их угнали в Германию. По пути 10 татар сбежали. Но их поймали в болотах Белоруссии, натравили на них собак, жестоко избили. Папа был ранен в руку. Их загрузили в товарный поезд и отправили в Австрию. Вагон был предназначен для перевозки скота. Папа рассказал такую историю: «Мы, татары, держались вместе, помогали друг другу, особенно поддерживали раненых. Уже был конец ноября: дул холодный ветер, лил дождь. Делились одеждой, старались держаться кучкой, чтобы было теплее. В другой половине вагона находились украинские солдаты. Среди них был раненый молодой лейтенант. Вместо того, чтобы как-то помочь ему, его однополчане забрали у него плащ-палатку, сапоги, даже хотели снять с него гимнастерку. Мы начали его защищать, те сказали, что он все равно умрет, и ему одежда не нужна будет. Тогда этого парня мы взяли к себе – было очень жалко. До Австрии он был с нами. Потом что с ним было, я не знаю».
Папа попал в лагерь военнопленных под официальным названием Шталаг 317 «Маркт Понгау», который существовал с 1938 по 1945 гг. в городе Санкт-Иоганн в Австрии. Было несколько категорий лагерей: Дулаг – пересыльный лагерь, Шталаг – основной лагерь для рядового и младшего офицерского состава, Офлаг –офицерский лагерь. Лагерный комплекс в Маркт Понгау состоял из «Северного лагеря», в котором были помещены лишь советские пленные, и «Южного лагеря», где содержались французы, сербы, с 1942 года – бельгийцы, а с 1943 года англичане и итальянцы.
В сентябре 1941 года строительство лагеря было завершено, в нем разместили более 10 000 человек. Большая часть военнопленных использовалась за пределами лагеря. Папа вместе с другими военнопленными таскал с речки гравий, песок и камни. Кто-то сказал, что можно есть улиток, и они собрали их в свои рубашки. Ночью в бараке вдруг начался какой-то шум, стук. Было темно, и поэтому ничего не видно, а ходить было запрещено. Утром все выяснилось – это сыпались улитки, за ночь их осталось мало, почти все уползли, так что поесть не удалось. По пути на работу, увидев, как кто-то выбрасывает очистки, они бросались их собирать – тут же по ним открывали огонь, в лучшем случае избивали. В 1943 году разрешили военнопленных раздавать как батраков австрийским фермерам. Папа попал к зажиточным крестьянам. У них он выполнял всю грязную и тяжелую работу, ел вместе со скотиной, спал под открытым небом, отношение к нему было как к рабу. О побеге невозможно было и думать, так как с него не спускали глаз. Еще он не знал, что происходит на родине. Говорили, что Москва уже в руках немецких войск. Хозяева держались как победители. Один из местных жителей рассказал папе, что в Альпийских горах растет цветок эдельвейс, у того человека, который увидит его, исполнятся все желания. Когда хозяева его отправляли за сеном в горы, папа искал этот цветок. Он потом говорил: «Я видел эдельвейс, и поэтому живой вернулся домой».
В лагере их почти не кормили. Им иногда давали по 100 грамм риса, сахарного песка и немного табака. Кто не мог жить без курева, менял рис и песок на табак и умирал от голода. Папа всегда говорил, живой остался только потому, что не курил. В 1944 году уже их никуда не выпускали. Папу поставили санитаром в лазарете, чтобы убирать всю грязь. Столько ужасов ему пришлось увидеть. Он иногда рассказывал об этом: «В одном конце лазарета принимают больных и раненых, из другого конца на носилках вытаскивают мертвых и полуживых, чтобы выбросить в яму. Слой человеческих тел закрывают землей и снова кидают тела. Из этой ямы постоянно слышны были стоны. Очень страшно было слышать. От голода некоторые ели человеческое мясо, отрезанное с мертвых тел… Время от времени пленных увозили. Говорили, что их будут сжигать в печах концентрационного лагеря Маутхаузен, который находился не очень далеко от их лагеря. По утрам и вечерам на небе появлялась черная туча, и пахло горелым мясом. Вроде, ко всему привыкает человек, но к этому невозможно было привыкнуть». После этих воспоминаний отец надолго уходил в себя. Издевательств тоже хватало. Один полицай привязался к папе, хотел отнять у него сапоги. Когда папа отказался, тот пожаловался немецкому офицеру. В итоге офицер ударил папу кастетом по виску так, что он потерял сознание. Потом он ослеп на этот глаз. Среди военнопленных были хорошие, добрые люди. Когда у папы началась гангрена в раненой руке, нашли врача среди узников, и он вылечил его руку золой и лекарствами, которые приносили тайком из лазарета. Но были и предатели. Папа говорил, что они были хуже фашистов.
«Северный лагерь» занимал 8 гектаров. В каждом лагере находилось от 25 до 30 бараков длиной от 45 до 50 метров. Скоро мест в бараках не стало хватать, для размещения заключенных использовались палатки. Советские военнопленные содержались в ужасных условиях. Когда в русском лагере жестоко истязали советских пленных, где тысячи из них умирали от голода, ран и болезней, заключенные из других стран в «Южном лагере» жили в условиях несравнимо лучших. Этот лагерь еще назывался «Французским». Заключенные получали почту и пакеты с продуктами Красного Креста. У них была часовня, ходили туда на богослужение, была спортивная площадка, театральные комнаты, где организовывались концерты, показывали фильмы, пили пиво. Английские и американские военнопленные начали поступать в лагерь только с конца 1943 года и лишь на короткое время. Британцы были отделены от других национальностей забором. Их дополнительная теплая одежда была изъята. Ни занятия спортом, ни религиозные обряды британцам не полагалось. Только в 1944 году условия их содержания улучшились.
Советские военнопленные в «Русский лагерь» начали прибывать с ноября 1941 года. Многие из них не пережили многодневные переходы и переезды с восточного фронта в Понгау в открытых вагонах для скота и в товарных вагонах. Кто остался в живых, были истощены и тяжелобольные. От 30 до 40% людей, прибывших первыми эшелонами, умирали в первую же ночь в лагере. Оставшихся в живых жестоко истязали, они вынуждены были есть траву и червей, тысячи из них умирали от голода, ран и болезней, ежедневно расстреливали без никакой причины. Сначала их хоронили в братской могиле на городском кладбище. Но вскоре этой братской могилы не стало хватать. С 1942 года начали хоронить в новой братской могиле, которую назвали «Русским кладбищем». После освобождения кладбищенская роща была преобразована в мемориал павшим узникам силами самих военнопленных. Из 5,7 млн красноармейцев, взятых в плен, к концу войны в немецких лагерях находилось всего 930 000 человек. Умерло примерно 3,3 млн человек – 57,5%, а из 232 000 британских и американских солдат в плену умерло 8 342 человек – 3,5%. Количество похороненных в Санкт-Иоганне (Маркт Понгау) военнопленных: СССР – 3709, Югославия – 51, Франция – 15, остальные – 7. В последние полгода перед роспуском в мае 1945 года лагерь был переполнен, снабжение стало еще хуже, гигиена была в катастрофическом состоянии. Папа рассказывал: «Рубашку снимешь и бросишь на пол, и она тихонько шевелится и куда-то идет – двигали ее вши, которых было очень много, они были черные и крупные, а как они кусались».
В лагере многие знали, что существует подпольная организация – это было лагерное движение сопротивления, которая готовит людей к освобождению, помогает раненым, больным, спасает от расстрела красных командиров и офицеров, знакомит со сводками о передвижении советских солдат, поднимает дух военнопленных и т.д. В феврале 1945 года эта организация тайно собрала политически надежных людей. Среди них был и папа. Там рассказывали о судьбе генерала Д.М.Карбышева, как он и еще около 500 человек приняли мученическую смерть в соседнем концлагере Маутхаузен, как над ними издевались фашисты. Говорили, что придет день, и советские солдаты победят и освободят от фашистской чумы Европу. 7 мая 1945 года в лагере произошло восстание военнопленных. Его подготовила и провела как раз эта организация, и управление лагерем перешло в руки самих узников. Собрали всех в большом бараке, откуда-то появилось красное полотно, которым закрыли стол. Тут же был выбран президиум. Открывая собрание, ведущий поздравил всех с победой, рассказал план действий. Тут же привели немецких офицеров и полицаев. Среди них были и тот фашист, который избил папу, и полицай-предатель. Были обвинительные выступления. Народ сильно волновался, хотел расправиться с ненавистными мучителями сам. Но совершить самосуд не дали. Вынесли им всем приговор и увезли их куда-то. Что с ними произошло потом, папа не знал.
Вечером 8 мая 1945 года в Маркт Понгау прибыли американские солдаты полка парашютистов, и лагерь был сдан им. Для советских военнопленных появление американцев с одной стороны было радостно, потому что они их освободили. Но с другой стороны было удивительно – пленные ждали своих, а тут появились люди, одетые в другую форму, разговаривающие на чужом языке. Они накормили пленных, раздали одежду. Бывшие узники могли свободно ходить по лагерю и даже выходить за пределы территории. 10 мая 1945 года немецкие охранники сдали американским военным свои винтовки. Так закончилась война для узников Шталага 317.. Постепенно в течение следующих недель лагерь покидали группы военнопленных разных наций, отправляющиеся на свою Родину. Последними 5 июня 1945 года начали уходить выжившие советские узники.
У нас дома хранятся 5 фотографий папы, привезенные из плена. Не знаю, как папа их сберег и смог потом довезти до дома. С обратной стороны всех фотографий есть записи рукой отца. После освобождения силами бывших пленных могилы узников были приведены в порядок. Американцы сфотографировали этот мемориал. На одном памятнике написано: «Здесь в 1941 году зарыто 167 красноармейцев, замученных голодом немецкими фашистами, часть из них полуживыми. Вечная память мученикам фашизма». А на другой фотографии папа написал: «7 июня 1945 года день открытия памятника, который был установлен силами самих военнопленных после освобождения, на могиле, где похоронено 3500 человек, замученных голодом, истязаниями немецких фашистов. Этот день останется в памяти навечно». На фотографии вокруг памятников стоят освобожденные пленные, среди них есть и папа. На одном снимке запечатлена могила двух татар – Танаева Саида и Шакирова А. Они уже умерли после освобождения от истощения. Памятник поставили 26 мая 1945 года. Есть еще фотография друга папы – Закирова Габдуллы из Кукмор, который сфотографировался в форме американского солдата 14 июня 1945 года в Австрии в старинном городе Леобен. После войны несколько раз папа хотел найти его, но страх останавливал поиски, ведь они для страны были предателями. До середины июня советские узники оставались в лагере. Со дня победы прошло уже больше месяца, а они все еще находились в этом страшном месте. В память об ужасных годах папа привез из немецко-фашистского лагеря железный номерок, где написано Stalag 317 XVIII с 40521, на другой стороне Т 147, на трех углах есть дырки для веревки, чтобы повесить на шею. 40521 – это номер папы, Т 147 – это номер барака. Папа никогда не брал в руки этот жетон и не любил расшифровывать то, что там было написано. Если на шее не висел этот номерок, сразу расстреливали: нет номерка – нет и человека. Этот жетон разломан на две части, немного испорчен, но прочитать надпись - можно.
Пишут, что 70 лет спустя об ужасах Шталага в Санкт-Иоганне в Понгау напоминают лишь несколько памятников погибшим советским солдатам на «Русском кладбище», к которому нет никакой дороги. Проводили опрос проходящих мимо кладбища людей. Выяснилось, что многие даже не знали, что существует «Русское кладбище». Поэтому о войне нужно писать, рассказывать для того, чтобы никогда не забывать об этом варварстве, и таким образом препятствовать его повторению в будущем.
Перед отправкой на Родину советским военнопленным предлагали ехать в Америку. С каждым бывшим узником велись переговоры, говорили, что на Родине их считают предателями, что их ждут концентрационные лагеря. Некоторые согласились и уехали в Америку, но их было очень мало. Многие, хотя и знали, что так и будет, тем не менее, рвались к своим родным, к семьям. Папа говорил, что он жил только мечтой о родной деревне и о своих домочадцах, что не представлял себе жизнь без них, поэтому и не согласился на переезд в другую страну. Скоро в лагерь пришла советская армия. Бывших узников отправили домой.
На Родине многие попали из Шталага в трудовые лагеря. С июня 1945 года по 31 марта 1946 года папа трудился в рабочем батальоне на заводе им. Петровского управления НКВД по Днепропетровской области УССР. Бывшие военнопленные, изможденные голодом, болезнями и ранами, строили Днепрогэс. Долгие четыре года от папы не было известий. Его считали без вести пропавшим. Мама пыталась найти мужа, но все было тщетно. Только отсюда, уже с Украины, папа смог отправить первое письмо домой. Это было уже август 1945 года. В апреле 1946 года его признали негодным к строевой службе и отправили домой. Назия апа привезла папу из станции Сюгинск (Можга) домой. Этот высокий мужчина весил всего 47 кг., был очень сильно болен, еле держался на ногах. Мама его выходила народными средствами. В военном билете написано: «11 августа 1947 года признан годным к нестроевой службе».
И даже после всех этих мучений не было спокойствия. На всякий случай всегда была готова котомка с сухарями и нижним бельем, который висел на гвозде. Время от времени эти сухари меняли на свежие. Дважды в 1949 - 1951 годах ночью увозили его люди из НКВД в районный центр по доносу односельчанина. Хотя и знали, кто это был, ничего не могли сделать. Папа каждый раз расставался с мамой и всей семьей навсегда. Там его водили на допрос. Но начальник НКВД знал отца как честного человека и хорошего работника, и каждый раз отпускал его. Как они выдержали такую жизнь, когда столько лет днем и ночью приходилось ждать стука в ворота, который мог закончиться тюрьмой или расстрелом!!! Время пребывания в плену не засчитывалось как участие в войне и не включалось в трудовой стаж, не могли поступать в институты, занимать более-менее значимые посты и т.д. Это продолжалось до 1956 года. После этого папу реабилитировали. В военном билете написано: «Принят на учет 3 апреля 1948 года, снят с учета 30 января 1961 года». Папе к этому времени было почти 61 год. К 20-летнему юбилею победы в 1965 году папа был награжден медалью. Начиная с этого времени на каждый юбилей его награждали медалями, приглашали на встречи и т.д. Папа умер в 1980 году. До смерти он по ночам во сне всхлипывал, стонал, кричал. Мы будили его, успокаивали. Я спрашивала: «Опять плен не дает спать, да?» Он ничего не говорил, только кивал головой.
Как он выдержал все это – не знаю. Я думаю, не зря написала этот очерк. Мы должны объективно показать то, что было, чтобы не было пробелов в сознаниях людей, особенно молодежи. Наверняка, мои односельчане не знали всего этого о моем отце. Почему ему так «везло», как говорят, наверное, судьба такая… Несмотря на все это, он не потерял интереса ко всему, до конца он любил жизнь, родную деревню, свою семью, был веселый, острый на язык, всегда готовый на помощь людям. Никогда не ругал он свою судьбу, страну, в которой жил, никого не осуждал, ни с кем не ругался, никто не услышал из его уст бранного слова. Вся деревня уважала его. Я думаю, что до сих пор, кто его знал, вспоминают папу только добрым словом.
Аниса Махмутова, 2016 год
