Муллахметов Мирзахмет Муллахметович - участник Великой Отечественной войны, 18.05.1922 г.р., старший сержант, участоввал в Сталинградской битве, Курской дуге, прошел Румынию, Польшу, участвовал в наступлении на Берлин.
Муллахметов Мирзахмет Муллахметович.
Родился 18 мая 1922 г. в с. Вотские Юраши.
В 18 лет призван на службу в армию.
Участник ВОВ. Служил в воздушно-десантных, затем в артиллерийских войсках.
Участник Сталинградского сражения, битвы на Курской дуге.
В 1947 г. демобилизовался в должности старшего сержанта (имея контузию и ранения).
Работал в родном колхозе. В 1948 г. избран председателем. Общий стаж председательствования — 35 лет.
Вдовец. Имеет восьмерых детей.
Награды: медаль «За боевые заслуги», две медали «За отвагу», Орден Славы 3 степени, Орден Отечественной войны, Орден Трудового Красного знамени и «Знак почета». Персональный пенсионер республиканского значения РСФСР. Почетный елабужанин.
Более 40 лет проработал в сельском хозяйстве, в том числе 25 лет председателем колхоза им. Ленина Елабужского района. Решением Президиума Елабужского объединенного Совета народных депутатов №11 от 04.04.1997г.за большой вклад в развитие социальной инфраструктуры города и района, долголетний безупречный труд, отмеченный правительственными наградами было присвоено звание "Почетный елабужанин".
Государственные награды:
- Орден Великой Отечественной войны I степени
- Орден "Знак Почета"
- Орден "Трудового Красного Знамени"
- медаль "За отвагу"
- медаль "За боевые заслуги"
- Почетные Грамоты ТатАССР, Обкома КПСС и Совета Министров ТатАССР
Имеет Свидетельство о занесении в "Книгу славы РФ", персональный пенсионер республиканского (РСФСР) значения.
"Рожденный в рубашке"
Люди старшего поколения немало потрудились на своем веку, вынесли много невзгод на своих плечах, терпели лишения. Но несмотря на это, они излучают добро. Это необычайно открытые, искренние люди, имеющие огромный багаж опыта и знаний за плечами. У этих людей нам стоит перенимать опыт, учиться мудрости, а также терпению и сдержанности.
— Мирзахмет Муллахметович, скажите, а почему Вы не демобилизовались в 1945 году?
— По возрасту я еще должен был служить. Поэтому после окончания войны, когда нашу пехотную артиллеристскую дивизию расформировали, меня направили в морской флот, где я два года был командиром орудия.
— Как привыкали к послевоенной мирной жизни?
— Только в моей семье война унесла немало жизней: по линии отца — родного брата, троих двоюродных. По линии матери на войну ушли пятеро, лишь один вернулся, и то инвалидом. Специалистов, особенно мужских профессий в послевоенное время не хватало. Меня, как человека грамотного, сразу поставили бухгалтером. Я заочно окончил сельскохозяйственный техникум, освоил сразу две специальности: бухгалтер сельхозпредприятия и плановик-экономист. Когда я принял руководство, наш колхоз был очень бедным. Дважды его укрупняли, объединяя с соседними колхозами. Раньше все хозяйства были двух направлений: животноводство и растениеводство, так как они взаимосвязаны друг с другом. Сейчас занимаются в основном растениеводством. Я бы сказал, мы сейчас все еще учимся грамотному ведению сельского хозяйства.
— О чем-то жалеете, грустите?
— Вы знаете, у нас ведь совсем не было молодости. Мне было неполных восемнадцать, когда я ушел на войну. Самое трудное время — война — пришлось на нашу юность.
— Первым испытанием на войне оказался прыжок с парашютом?
— Да. Я сразу попал в воздушно-десантные войска. Однажды солдат зацепился за хвост самолета, не смог распутаться и умер прямо в воздухе от обморожения. Бывало, и парашюты не раскрывались. Как учения — так один-два человека… Война все списала. Меня Бог миловал.
— Когда впервые встретились с врагом?
— Первое место, куда нас десантировали, — тыл немцев, город Ельня (под Смоленском). Мы должны были приземлиться ночью по опознавательным знакам партизан — трем разожженным кострам. Но немцы об этом узнали и разожгли костры раньше, за 50 километров до точки приземления. Нас было 13 самолетов — шестьсот человек. Многие встретили там свою смерть. Нам повезло, под руководством комиссара батальона мы объединились в группу около ста человек, стали оттуда выбираться. Двигались только по ночам. У нас не было карты этой местности, провизии, ели мерзлую рябину, несколько раз совершали налет на небольшие полицейские гарнизоны. Абсолютно без сил оставшиеся в живых — нас осталось около тридцати — выбрались через семнадцать суток. Остальные солдаты так и лежат в тех лесах…
Сформировали новый батальон, направили нас в Новгородскую область, затем в Подмосковье. Нас — десантников — переименовали в 37-ю стрелковую дивизию, досрочно дали гвардейские звания… и под Сталинград. Немцы стремительно наступали, прорвали фронт. Наша задача была встретить отпором врага в ста километрах от берега Дона, а встретились с ним в 12 километрах. Мы заняли оборону, наутро немцы пошли в наступление. Имея 4 пушки, мы все же подбили три вражеских танка. Но фашисты обошли нас и вышли к Дону. Мы получили приказ отступать. Я вместе с другими ребятами (ротой автоматчиков) прикрывал отход полка. Полк перебрался на другой берег, а мой взвод оставили прикрывать переправу на тот берег роты. Немецкие самолеты разбомбили мост. И мы, около 30 человек с тремя машинами, наполненными провизией, остались на этом берегу. Машины утопили, собрали на берегу деревянные палки, соорудили плоты, положили на них орудие, сами вплавь переправились на другой берег (до которого более 400 метров).
— А вражеских истребителей уже не было?
— Они летали туда-сюда, оказывали психологическое давление, но не стреляли, по-видимому, патроны закончились.
— А когда вашу дивизию отправили в Сталинград?
— 22 сентября мы заняли оборону на Мамаевом кургане. Половину нашего батальона, в том числе и меня, направили на выполнение особого задания. В районе поселка тракторного завода при исполнении я получил контузию, пролежал без сознания целый день… Очнулся лишь на закате: ничего не слышал, с трудом мог соображать, не мог говорить. Я посмотрел по сторонам — никого нет, лишь слева от меня лежит мой боец Немцов из Ивановской области, половину головы снесло… Жутко. Я не взял ни автомат, ни пулемет, снял окровавленную шинель и побрел… Из двухсот человек нашей роты в живых осталось четыре человека. Добрался до наших, и мы держали оборону до 17 октября.
Много страшных минут, часов, дней описал ветеран. Во время рассказа делал секундные паузы: наверное, тяжело вновь доставать это из памяти, рисовать те жуткие картины. Моменты, когда он и его товарищи — восемнадцатилетние парни — заглядывали в лицо смерти. Когда, испытывая недостаток в пище и воде, они боролись и сражались. Как уничтожил Мирзахмет вражеского снайпера. А когда Мишу (так называли его однополчане — авт.) ранило, с перебитой рукой его привезли в госпиталь. Спустя три дня выяснилось, что прежде чем перебить кость руки, пуля пролетела сквозь спину и грудь навылет. Как сказал военный доктор: «Ты родился в рубашке! В момент ранения мышцы сердца как раз сжались, а если бы наоборот — тебя бы не было в живых».
Большинство бойцов из госпиталя старалось вновь попасть на фронт. В госпиталях из выздоравливающих формировали новые дивизии. В первую Мирзахмет не попал, сказали пока не годен, а во вторую взяли, причем в артиллерийские войска.
— Сразу из госпиталя — на поле сражений, на Курскую дугу?
— Да. Бои были очень жаркие. Мы беспрерывно стреляли. Дула наших орудий становились красными, были случаи, когда снаряды разрывались прямо в раскаленном дуле пушек. Но команда «Огонь!» не прекращалась. После того как все стихло и пыль улеглась, мы увидели огромное количество подбитых танков: и наших, и вражеских. Враг отступил.
— А победу где встретили?
— В Праге. До Берлина я не дошел 90 километров.
«Вечер Елабуги» №526(42) 15 октября 2008
