На память об отце остались письма.
Эти письма Галиулла Нигматуллин написал своей семье. В селе Татарская Дымская Бугульминского района у него остались жена Фатыма, четверо сыновей и тёща. Старшему сыну Дамиру, когда уходил сражаться, было всего семь лет. - Помню, как-то пришёл домой, а мама и папа сидят у порога печальные, - рассказывает Дамир Нигматуллин. - «Война началась, сынок», - говорят мне. А я говорю отцу: «Прогоните немцев и возвратитесь». Мал ведь ещё был, не понимал. Папа работал заготовщиком, собирал шерсть. Бывал с ним в Бавлах, усевшись в повозку, и я. Когда провожала мужа на фронт, мама Дамира была беременна четвёртым ребёнком, вскоре он родился. Фатыма, прослышав, что муж всё ещё находится на военной учёбе в Бугульме, взяла Дамира и новорождённого Физиря, и отправилась в город. - В это время мы и увидели отца в последний раз, - говорит Дамир ага. - Отпросившись, он вышел к нам. Помню, дав маме кусок сахара, сказал, чтобы дома попили чай все вместе. Получили мы от него с фронта всего два письма, но всё равно ждали возвращения. А когда Зихан апа 9 мая 1945 года (шёл сильный дождь) сказала маме: «Фатыма, война закончилась! Может, и Галиулла твой вернётся», ждать стали ещё больше. Но отец наш не вернулся: пропал без вести, сказали. Когда я вырос и начал работать, чтобы хоть что-то узнать о нём, поехал в Бугульму в военкомат и три дня просидел в архиве. Выписал фамилии односельчан, погибших во время войны. Из ушедших воевать 427 мужчин вернулись только четверо. - А отцовские письма после смерти мамы стал хранить я, - продолжает Дамир ага. - Написаны они были по-татарски на арабице, поэтому попросил перевести их на кириллицу своего знакомого - Амира Зиярова.
Первое письмо.
Подруга моя, Фатыма, дети и тёща - всем вам большие приветы. А также всем родственникам и соседям. После того, как уехали из Бугульмы, простояли двое суток и около 12 часов и отправились в Москву воевать. Это письмо посылаю в дороге. Едем со знакомым из Дымской, с Мингареем. Молюсь, чтобы вернувшись домой живым, увиделся с вами. Питание нормальное. Буду жив, ещё напишу. Пишу это письмо в поезде, на ходу. Почерк плохой. Вот сочинил песню: торган чакта туган идек сигез тармак гол кебек, торган чакта аерылыштык кош балалары кебек (жили и были родными, как восемь цветочных соцветий, жили и разлетелись, как птенцы). 14 августа 1941 года.
Второе письмо.
С очень большими приветами к подруге Фатыме, а также к Дамиру, Ильдусу, Ильгизу, тёще и папе. Большие приветы всем родственникам, соседям. На этом с приветами заканчиваю. Что же касается моего житья-бытья, то, когда уезжали из Бугульмы, было очень грустно. Потом двое суток добирались до Казани. В Казани сходили в баню и пробыли двое суток. До Москвы добирались сутки. Пробыли там час-два и теперь едем в сторону Ленинграда, на войну. Осталось 100 километров. Прощайте все, вернусь или нет? Бои идут жестокие, говорят. Едем в поезде. Питание среднее. Вот так вот. Фатыма, дорогая моя, на детей не сердись. Думаю о том, как вернусь живым, соберёмся все вместе и поговорим ещё. Много приветов Сахибкамал тютэй и жизнэю. Когда я уезжал из Бугульмы, он передал мне водку, 15 рублей денег и гостинцы. Буду жив, ещё письмо пришлю. И сами будьте здоровы. Дай бог, суждено мне будет живым вернуться. А если - нет, то прощайте все. Написал Нигматуллин Гали. Почерк плохой, пишу, когда поезд идёт.
Лениза ГАРАЕВА
Из фондов Бавлинского краеведческого музея, газета "Слава труду" от 8 апреля 2015 года, №25
