Родилась 10.02.1930 с.Служилая Шентала Чистопольского района. После войны устроилась на Часовой завод табельщицей в цех №4. Проработала до 1986 года в должностях бухгалтера, экономиста. Награждена медалью"За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945", медалью «Ветеран труда», юбилейными медалями.
Интервью по теме «Воспоминания ветеранов Чистопольского часового завода. Парфёнова Антонина Васильевна».
Интервьюер: Мясникова Ирина Валериевна, старший научный сотрудник Музея уездного города «Музейного объединения г. Чистополя».
Респондент: Парфёнова Антонина Васильевна (род. в 1930 г.) Труженица тыла. В 1946–1982 годах работала на Часовом заводе в разных должностях.
Дата проведения интервью: 18 июня 2013 года.
Интервьюер: Уважаемая Антонина Васильевна, было бы интересно услышать от Вас рассказ о становлении часового заводе в нашем городе.
Респондент:. Как завод переехал – я ещё не работала на заводе. Я вам маленько объясню. Я работала в этом. Ну, спичечная фабрика была здесь такая. Мне было 11 лет. Война началась. На заводе я проработала 36 лет. Это не больно много. Всего 45 ведь у меня.
Война началась, мне исполнилось 11 лет. После 11 лет 12 лет мне исполнилось – я пошла уже работать. Работала я – спички делали. У нас здесь была такая артель «Искра». Там как бы подсобное хозяйство какие-то были. Нас и полоть заставляли летом-то. Ага. Там был спичечный цех. Спички делали в войну-то. Я только 4 класса кончила ведь! И пошла работать уже, а не в 5 класс пошла. Теперь, значит, когда я там поработала около года, меня Пастернак-то и спас! Это я поступила в июне месяце примерно в артель «Искру». И когда я поступила туда в апреле месяце-то. Мне уже в феврале исполнилось 13 лет, 10 февраля, 13 лет, а в апреле месяце пришёл директор этого предприятия. Ну, военные годы! Спички делали. Я говорю, все с совками ходили, у кого зажжётся печка смотришь. Дымок. Идёшь туда и берёшь. Угли, угли! Дровами же топили-то. Да. Это я имею в виду, как мы пользовались. Спичек-то не было ни у кого. А мы спички начали делать, значит. Ну как в игрушки играли ещё! Ну, 12 лет, представь! Ну а 13 лет мне исполнилось, приходит директор этого предприятия, вызывает меня в конторку. Такая конторка, два стола стояло. И говорят: «Антонина Васильевна, Вас хотим послать (ну, меня Тосенькой звали тогда ещё) на лесоразработку». Да, 13 лет, ага. Теперь, значит, на лесоразработку. Я плакать начала. Я-то старшая, мне 13 лет, а там ещё меньше трое. Ну вот. Конечно, я в каком состоянии? С работы пошла домой. Иду домой. Я жила тогда по улице Володарского, 49. Сейчас она улица Ленина, дом № 73 сейчас, по-моему. Там. Писатели приехали зимой в этот дом. И вдруг. Я стою уж, плачу, боюсь домой заходить. На лесоразработку посылают! Ну, конечно, я никакого согласия ещё не дала, а вот ушла домой после работы. А за мной шёл какой-то дядька. Ага. Остановился. Он за мной, видно шёл. Видит, я всю дорогу иду и плачу. Ага. Ну, я остановилась, и он около меня остановился и говорит: «Девочка, кто тебя обидел?» Гляжу, о-ой!
И.: Высокий?
Р.: Ну конечно! «Кто тебя обидел?» Я говорю: «Да вот» Не сразу, боюсь ведь! Там же шпионы нам говорили, что нельзя с чужими дядями разговаривать! А мне 13 лет! Какая меня обида взяла: мне ехать надо куда-то в Свердловскую область! Папа уже на фронте был. А мама одна. Уйдёт на работу, тоже неделями работает.. Я самая старшая была.
И.: Мама где работала?
Р.: Она работала, между прочим, в этом, у нас был авиационный полк здесь.
И.:Да. 18-ый.
Р.: Да. 18-ый зап. До сих пор помним. Ага. Ну, кухонный работник там. Хочу сказать, настолько это всё было, ужас! Голыми сидели, ни одеть ничего не было. А квартира-то была ведомственная. Папу на фронт взяли, и там другого надо оформлять. Нас выгоняют. Куда? чего? Ну ладно. И вот когда я остановилась около этого, он ко мне подошёл и по плечу вот так вот и выспрашивать начал. А я думаю, скажу-у: «Вот я иду с работы и… и…м-меня хотят, – говорю, – послать вот на лесоразработку». Он вот так вот прямо говорит: «Ты ещё работаешь?!» Я говорю: «Работаю». Вот. И объяснила ему куда-чего направляют-то меня. «Нет. Ещё за свой-то век, – говорит, – наработаешься. И тебя никуда не пошлют. Только не соглашайся». Так начал уговаривать, утешать. А я ещё больше плачу. Думаю, что же делать? Идти-то надо. А он уговаривал-уговаривал меня и пошёл дальше. А их уже расквартировали по квартирам. Вот всё профтехучилище заполонили. Они приехали-то зимой с книжками, с чемоданами. Там больше книжек, чем чего-либо. Он прошёл дальше и говорит: «Не выходи на работу. Тебе ничего не будет». Я и не вышла. Послушала! Я и не знала, что он писатель или не писатель. А это Пастернак был. Я, конечно, не знала! Ну с дядькой поговорила. А на работу-то не пошла. Ну, неделю, может быть, побольше, я не помню уж сейчас, сколько я была. А ведь всё равно работать надо. Я уже в школу не пошла учиться. Уже год проработала. Ладно. А наверху, где вот сейчас. как её называют, «Ак Барс». На углу-то, на площади. А наверху артель «Швейник» был. Я туда поднялась по круто-ой лестнице на второй этаж и поступила в этот «Швейник». В «Швейник» поступила и шила гимнастёрки на фронт. Ну в каком смысле? 13 лет девчонка, я в руках иголку-то ещё не держала. Пуговицы сначала пришивала. А потом к гимнастёркам налокотники такие были. Вы, наверное, уж и не помните, какие были солдатские-то. Ну, защитного цвета, конечно. Ну, там поработала. До [19]45 года. Это был [19]43-ий. До [19]45 года проработала. Да! Мы жили маленько повыше-то. Пастернак-то жил, где музей. А мы на углу, вот тут. И я, значит, пошла в этот двор. Я не знала, кто это. Дяденька чужой, откуда я знаю его? Ага. И пошла я в этот двор к подружке. А её дома не было. Я не к этой подружке пошла, где Пастернак жил, а внизу там, к другой подружке. Её не было, я к этим пошла. Думаю, Лидочка дома. Это их дочь. Она на три года меня, конечно, постарше.
И.:Это Вавиловых дочь?
Р.: Вавиловых дочь, ага. Лидия Андреевна. Потом она врачом стала. Училась в Казани. Когда я стала заходить, гляжу, этот дядька выходит мне навстречу и, вроде, со сковородкой, что-то выбросить. Завтракал, может быть, не знаю, я не помню уж, обед ли был. А я откуда знала, что он там живёт? В очках чёрных всё. А я в их дверь зашла к тёте Шурочке вот. Тётя Шурочка мать-то была у Лидочки-то. Мы с ней поговорили. Она ещё мне дала костюмчик. Носить-то нечего было. На меня: «Вот Лидочкин костюм, Тосенька, носить будешь». А что мы? Раздеты-разуты были. Ладно. Вот я с ней когда пообщалась, и она мне говорит: «Это квартирант». Я-то вижу его, а он меня, может, и не узнал! Я уже пришла, ну через неделю, через две там, не помню уж. Ага. Ну и вот. Такая вот встреча была. Потом я много раз его видела в этом… У меня ещё подружка жила – через парк пройти. Там. Я забыла, как. Авдеев что ли жил-то там, я уж не помню. А там все артисты жили. Он врач был. Вот с этого двора, значит, оттуда иду. Видно, один или два раза я ночевала у неё. Мама уехала у неё, а она одна. Ну, они попросили. Я никогда не любила ночевать. Ну, всё равно уж, вроде, с мамой согласовала там, пошла ночевать. Оттуда иду. На работу ведь надо идти уже. Оттуда иду, он стоит, Пастернак-то. Ходит вот так вот. Воротник поднятый. Вот так пирожком у него. А в тот раз, по-моему, был он в шляпе. Вот, понимаете, как получилось? Да. Ага. А он стоит задом, а я боюсь идти. Когда он повернулся вот так, ну, думаю, дяденька знакомый! Теперь не боюсь. Вот там он без очков был. Вот не всегда ведь очки. Я сама-то операцию сделала. Хожу теперь в тёмных очках. Ну вот, что ещё? А тогда, когда я уже проработала в этом… До [19]45 года проработала. Точно! В начале [19]46-го уже. Вот хочется мне писать! И на счётах считать. Это я сама себя искала ещё. Ладно. Уволилась оттуда. Нет, сначала сходила я туда, где мне надо было поступить снова, чтобы не было у меня пролёта в трудовой книжке. А трудовые книжки тогда и не давали, у меня не было трудовой. Справками всё. Это авторемзавод был. Не авторемзавод, а авторемонтные мастерские ещё тогда были. Это напротив кладбища. Около моста, в общем. Завернёшь с моста вот тут вот. Такая грязина на этом предприятии! Меня приняли нормировщиком. И я нормировщиком работала целый год почти. И карточки выдавала хлебные. И мне 16 лет исполнилось. Такую работу вела. Всё доверяли. Думаю, как мне доверили-то? Ох, надоело мне эти карточки выдавать. Там каждый корешочек вот этот вот, который остаётся ведь. Один отдаёшь, другой остаётся. Каждый корешочек наклеивала. Отчитывалась перед карточным бюро города! В городском карточном бюро-то получала карточки-то.
И.:Карточки на хлеб?
Р.: На хлеб, на продовольственные товары: на сахар там. Чего давали. Можно крупу ещё. В общем, вот таким образом. Это вот, я говорю, они вот такие вот капелечные! Ой! Как мне надоело эти карточки выдавать. Одну штуку потеряешь – сам без хлеба останешься. Ну конечно, я всех моложе была. Все солидные женщины. И мужчины выдавали. Ну конечно, предприятие ещё сначала авторемзавод не существовал, только мастерские. А когда пойду в мастерскую! Ой! Там вулканизация крышек. Господи! Ну и вот значит, чтобы их залатать ведь надо вулканизацию там проводить. А я, хрупенькая девчоночка, думаю: «Нет, я не буду больше здесь работать». Да. Ну, около года я, наверно, тоже проработала тут. Пошла отчёт сдавать. Ну, это как нагрузка была, карточки-то выдавать. Пошла я, значит, отчёт сдавать, вот эти, наклеенные-то корешки-то. Всё у меня всегда сходилось, слава Богу! Я тогда не понимала, что мне доверяют или не доверяют. Потом я удивлялась над собой. Вот. И вдруг думаю: «Дай-ка я зайду на часовой в кадр». А кадр у нас тоже где третий цех, тут, где сейчас гимназия, где техникум был. Знаешь? Представляешь, где техникум-то? Ну вот.
И.: На Бебеля?
Р.: На Бебеля, да[1]. Вот тут тоннель, пройдёшь туда во двор. Мы не там жили! На квартире! У нас мама через Казань хлопотала. Совсем ведь семья осталась без крыши над головой. Ну ладно. Теперь, значит, когда я сдала отчёт, думаю, дай зайду. Зашла я в кадры, к начальнику отдела кадров. Фрейберг Агриппина Семёновна, помню. Ага. И вот зашла я в кадры, к начальнику прошла. Говорю: «А Вы меня можете принять на часовой завод? Зашла узнать, – я говорю. – И у меня ничего здесь нет документов. Я вот с отчётом, – говорю, – ходила в карточное бюро». Она говорит: «С каким отчётом?» Я говорю: «Да я карточки вот выдаю на предприятии. А мне хочется на часовой поступить». А можно так или нельзя – сама не знаю! Ага. Она уцепилась за меня: «Завтра же выходите в четвёртый цех! Разве работаешь?» Я говорю: «Конечно» У меня уж стаж-то был. Сколько? 4 года, наверно. Теперь, значит, когда ей стала объяснять, она говорит: «Выходите». Я говорю: «Как – выходите? Я ещё не уволилась там, и они ещё ничего не знают», – говорю. (Хлопает по столу) «Через военкомат!» Время-то было! Можно сказать, ещё только война кончилась. Всё! Им прикажут, безо всякого. «Выходите». А я и вправду, не успела уволиться, я и правда вышла в цех. Я не знала чем заниматься. Что она меня направила вот в 4 цех. Прихожу, а там карточек-то ещё больше выдавать! Вот! Она уцепилась за меня быстро! Скажет: девчоночка молоденькая, она уже карточки выдаёт. Ответственность большая. И она меня в 4 цех направила.
Сначала я табельщицей работала и карточки-то выдавала. А потом всю-то жизнь я работала экономистом. Всю жизнь там. 36 лет. Через военкомат я, бывало, сама всех оформляла. По два, по три месяца, пока документы придут. А меня безо всякого пропустили! Всё! И секрета для меня никакого не было. Ну, молоденькая девчонка, нигде не была. Ну вот. Так и работала. А всего я 45 лет проработала вместе-то. Да. Вот.
И.:А начальником цеха у вас кто был?
Р.: 12 человек я пережила начальников! Я пришла – был Мовшович. Я уж забыла его имя-отчество, ей Богу! Он был недолго. Конечно, он москвич. Заместитель был Нестеров. Я долго с ними не проработала. Но я всё равно помнила. Сейчас по возрасту, может быть, забываю. Да. Теперь, значит, Нестеров. Я при нём, при Мовшовиче, долго нет работала. Его перевели начальником производственного отдела завода. Вот. Потом, значит, Кирьяков Филипп Иванович. Он был начальником цеха. Мне 18 лет исполнилось – я замуж вышла. Он у меня ещё на свадьбе был. Ну, я так работаю и работаю. Полно начальников! Я говорю, их 12 человек, всех не перечесть. Последний уже Сергеев.
И.: Его как звали?
Р.: Александр Михайлович. Всю жизнь. Ну, с ним только 12 лет я проработала. Потому что он, как бы, последний был.
И.:Он жив?
Р.: Нет. Он умер. Три года, наверно, нынче будет, как умер. А что ещё-то рассказывать, я не знаю. Потом мне дали квартиру. Новых квартир не было ещё тогда. Стройки не было ещё. Мне дали квартиру в этом доме, где все начальники завода жили. В деревянном доме, вот где 10 цех-то был, где сейчас Бебеля, гимназия. А во дворе деревянный дом. Может быть, видела когда, нет? А там даже была… ночевала эта… как её… Ахматова (речь о доме, где было общежитие писателей и где ночевала М.И. Цветаева. – И.М.)!
И.:Антонина Васильевна, Вы работали экономистом. Вы где-то учились?
Р.: Не-ет!
И.: Работали по опыту?
Р.: По опыту. Я никогда не отказывалась ни от чего, что, например, какая работа где горит – я берусь и делаю. Ну и вот, меня поставили, уговорили экономистом работать.
И.:Вы у кого-то учились, наверное?
Р.: Техминимум Лазарь Григорьевич преподавал нам.
И.: У него фамилия какая была?
Р.: Штенгольц.
И.: Он тоже приезжий был?
Р.: Конечно. Тоже приезжий. А жила-то я со всеми здесь. Я их всех знала. Потом нам дали квартиру именно тут. И я со всеми этими москвичами жила уже с семьёй.
И.: А ещё кто там жил из москвичей?
Р.: Семёнов, главный конструктор. Господи, у меня уж памяти-то нету. Хлыбова, начальник 5 цеха, женщина. 5 цех – это был гальванический цех. Потом кто ещё был. Господи! Все они в Книге Почёта. Со всеми я жила. Вот в тот раз, когда мы были здесь в хоре-то, я как раз посмотрела, все как родные! Теперь, значит, Редкин выше жил, туда, около 1 Советской больницы, на углу там. Потом, Киржнер жил, Борис Давыдович с семьёй уже. Потом, кто ещё? В общем, все: Жаровщиковы жили, Семёнов – это под нами жили. Богдановы жили.
И.: А Киржнер кем был?
Р.: А Киржнер очень был… Это отец Киржнера, который недавно умер. Отец и мать. Они тоже в нашем цехе работали. Киржнер работал первоклассным слесарем, Борис Давыдыч. А Александра Васильевна, его жена, она страшим диспетчером работала в цехе 4. Потом ещё кто? Ну, в общем, всех их я до сих пор знаю, помню. А на лицо всех помню. Жена была у него начальником 1 отдела. Антонова! Антонова.
И.: А некоторые остались в Чистополе, да? Киржнеры, например.
Р.: У него была семья здесь, и ему некуда было ехать. Он же неженатый был. Женился он потом на чистополке. Сын – Вовочка, Володя, Владимир Борисович, который умер. Ещё что я хотела сказать? Татьяна, сестра, Борисовна. Она в детском садике на пианино. Он, можно сказать, оркестром руководил, самый первый такой духовик. Даже нам всё время духовой оркестр в кинотеатре «Темп» играли, а мы танцевали. Духовой оркестр – каждый вечер. С работы идут играть. А как же.
И.: А инструменты откуда брали?
Р.: Были, были. Всегда были. Они поженились, у них родилась Татьяна, Борис Давыдовича. А я беременная ходила. Она в апреле родилась, а у меня в мае родилась. Я была в декрете, а меня Александра Васильевна: «Тосенька, пожалуйста, мне надо оформить больничный лист, чтобы после родов получить деньги. Посиди с Танечкой-то». А комната была у них – туалет больше, наверно! На столике корзинка, и в корзинке Танечка. Есть-то негде было.
И.: А Вы сами родом откуда, Антонина Васильевна?
Р.: Шестимесячной привезли меня сюда из Чистопольского района, деревня Служилая Шентала. Сначала уехал папа. Поступил он работать в райземотдел. Земельный отдел был тогда.
И.:Вы помните, как строили дома для заводчан?
Р.: О! А как же не помню? Первый камень закладывали завода.
И.:А что выпускал 4 цех?
Р.: Сейчас уж можно сказать: всё, что секретно, выпускал 4 цех.
И.: А Вы сами-то знали, что выпускали?
Р.: Ну я же плановик-экономист всю жизнь!
И.: А что там было секретного?
Р.: Минный взрыватель. МЗ назывался. Во всяком случае, это всё для испытаний. Ну, в общем, военный цех, и всё, секретный цех.
И.:Вы, наверно, расписку давали о неразглашении?
Р.: Конечно! Конечно. В то время это настолько… Раз я допущена до особого отдела была, экономист-плановик. Все расчёты через меня проходили.
И.: А ещё что, кроме МЗ, было?
Р.: Много кой-чего! Ну, как сказать. Тут объяснять надо очень много, чем именно занимались. Меня тоже это больно-то не касалось. Я знала по плану, сколько, скажем, СК было, ВЗ. Ну, в общем, много, много.
И.: А что такое СК?
Р.: Ну, это такое изделие, так назвали (смеётся).
И.: Как-то же оно расшифровывается? Вы как партизанка, Антонина Васильевна, с Вами можно в разведку!
[1] Совр. ул. Бебеля, д. 121.
