Нурутдин Рахматуллин родился 15 мая 1927 года в деревне Салих Бавлинского района в семье крестьян, где детей было четверо. Закончил 7 классов сельской школы (по тем временам – человек грамотный) и работал в колхозе.
В 1941 году война уже бушевала в западных странах, а на границе с Германией было напряженно. В конторе колхоза (это был и сельсовет) установили круглосуточное дежурство у телефона. Дежурили подростки, организовали очередь. Нес свою вахту и Нурутдин Рахматуллин, ему тогда едва исполнилось 14 лет.
Однажды ночью раздался звонок, звонили из райвоенкомата, который находился в 45-ти километрах от деревни, в райцентре в Бавлах. Информация была важной – сообщалось о мобилизации мужчин из села, всего 25 человек. Нужно было записать фамилии, а рядом ничего не оказалось, но смышленый парень не растерялся − взял уголек из печки, нашел старую картонку и все записал, передал руководителям колхоза и сельсовета. А наутро всех мужчин, согласно списку, отправили на фронт.
Так сразу, в одночасье, и повзрослели эти мальчики, стали главной рабочей силой на селе. Техники не было: сеяли, копали, пахали вручную. Лошадей не хватало – хороших отправили на фронт подвозить снаряды, полевую кухню. А те, что остались, от голода и тяжелой работы порой не могли уже даже передвигаться. Тогда ребята сами впрягались вместо коней и тащили плуг. Деваться некуда, надо было пахать землю-матушку, растить хлеб, в первую очередь, для фронта. А ночами продолжали дежурить у телефона.
Зимней ночью 1942 года неожиданно в контору вошли двое незнакомцев − женщина и мужчина.
− Почему нет света?
Жить в темноте сельчане уже привыкли, керосина не было давно. Нурутдин, парень с крестьянской хваткой, тут же нащепал лучину, зажег ее, пока посетители писали телефонограмму в Уфу. Оказалось, что их самолет совершил вынужденную посадку в поле за деревней. Этой женщиной оказалась Долорес Ибаррури – лидер Коммунистической партии Испании, которая хорошо говорила на русском языке. В деревне они пробыли двое суток. От сильного февральского мороза женщина приболела, но охотно общалась с местным населением. «Никто в эти дни не работал, дети не учились, все ходили смотреть на самолет, ремонтировать его прилетели люди еще на 4-х самолетах из Куйбышева. Вблизи это чудо техники никто никогда не видел, а тут сразу столько!», − рассказывает супруга Нурутдина Рахматуллина Василя Мугиновна, тогда она училась в 5-м классе. Долорес Ибаррури разговаривала с детьми, расспрашивала, как они живут. Сама рассказала, что ее сын Рубин Ибаррури сейчас воюет в Сталинграде.
Отец Васили был кузнецом и сковал для самолета нужные детали. Летчики приходили к ним домой, однажды увидели в чулане подвешенную тушку мяса и предложили обменять на керосин. А он в то время был большим дефицитом, поэтому отец согласился. Самых храбрых и любопытных летчики покатали на самолете над деревней, чтобы показать красоту природы и бескрайние просторы, которые невозможно увидеть с земли. Когда гости улетали, летчики сделали прощальный круг над деревней и помахали крыльями.
Уже в мирное время Василя с сестренками подшучивали над их отцом − увидев в небе самолет, говорили:
− Смотри, тебе летчики керосин везут, иди, встречай.
В армию Нурутдина призвали в конце мая 1944 года и отправили в учебно-стрелковый полк (школу МНС) Ульяновской области. Учили стрелять, воевать на учебном полигоне, выполнять команды, вести наблюдение. Жили в неотапливаемых землянках при 30-градусном морозе, спали на 3-ярусных нарах. Условия, приближенные к военным. Но питание было хорошим.
В апреле 1945-го Нурутдин Нафикович был направлен в конвойные войска МВД. Боролись с бандитами группировки «Черная кошка», которая орудовала не только в Москве, а по всей стране. Одновременно конвоировали военнопленных немцев, которые работали в шахтах (Кемеровский угольный бассейн). Затем военнослужащих отправили дальше на восток, и с Дальнего Востока они конвоировали пленных японцев в лагеря. Уже в то время начали строить Байкало-Амурскую магистраль силами военнопленных. Лагеря располагались через каждые 5-7 километров.
Отслужил Нурутдин Нафикович в общей сложности 7 лет, вернулся с наградами − медалями за боевые заслуги, за победу над Германией и Японией. Имеет юбилейные медали ко дню Победы. Всего Нурутдин Нафикович проходил в погонах 33 года.
Встречая бывших коллег по работе, он снова надел награды и вспомнил дела давно прошедших дней. Габдулвали Кашапов, Михаил Красильников и члены Совета ветеранов МВД Елабуги − частые гости в его доме. С товарищами по службе Нурутдин Рафикович чувствует себя всегда в строю. Да и жена радует красотой и изделиями, которые рукодельница делает своими руками. Не обидел Бог его детьми и внуками.
«Мне доверяют, поэтому я — счастливый человек»
Нурутдин Нафикович Рахматулин — еще одна живая легенда. Нурутдин Нафикович в 17 лет был призван в армию, после 1945 года служил в конвойных войсках в разных частях нашей необъятной страны, участвовал в поимке преступников банды «Черная кошка». Имеет награды ВОВ «За победу над Германией», «За победу над Японией» и за безупречную службу в системе МВД. В данной структуре ветеран прослужил 33 года.
В уютном гнездышке Рахматуллиных нас встретила гостеприимная моложавая хозяйка Василя Мугиновна. Сразу впечатлила обстановка: на столике вышитые ею салфетки, на креслах вязанные крючком ажурные накидки, чистота и порядок, ароматный запах выпечки — везде видна заботливая женская рука хранительницы очага. «Сначала угощенье, а потом разговоры», — улыбаясь, подметила хозяйка. А сама ни разу не присела, хлопоча по дому.
— Нурутдин Нафикович, где же Вы нашли такую замечательную жену?
— Повезло мне с ней, мы из одной деревни. Родились и выросли в Бавлинском районе. Скоро у нас «золотая» свадьба. Нажили много: два сына и две дочки, 6 внуков, 1 внучка и 7 правнуков — наше главное богатство.
— Как Вы думаете, в чем секрет семейного счастья и долголетия, ведь Вам с супругой почти по 90 лет?
— Семья — это прежде всего взаимоуважение и взаимоподдержка. А секрет долголетия — в любви к жизни и к людям. У нас и дня не проходит без гостей: то дети, то соседи, то друзья. Мы с супругой ходим на прогулки, гимнастику делаем, по дому хлопочем, не скучаем.
За чашкой чая мы продолжили разговор:
— Вас призвали на службу, когда Вам еще не было и 18?
— Только стукнуло 17 — и в армию. Два моих старших брата погибли в боях сражений. Мать переживала сильно, заболела, я четыре раза приезжал в отпуск домой.
— В 1944 году Вас отправили в учебную часть?
— Попал я в Ульяновскую область в военно-стрелковый полк. Помню сослуживцев и старших по званию, командиром батальона был капитан Борисов — герой Советского Союза, замполитом — майор Шустович. Воспоминаний очень много: спали в землянках, на трехъярусных нарах, на улице 40-градусный мороз, а у нас даже подтопков нет, ежедневно проходили по 30–40 км, располагались в лесу. Было очень сложно. Очень ценились в то время грамотные парни. Нас — тех, кто окончил 7 классов школы — хотели отправить в школу офицерского состава. Однако планы изменились.
— Пришла приятная весть об окончании войны?
— Да. Как мы радовались, когда узнали об окончании войны! Стреляли в воздух, кричали, обнимались, поздравляя друг друга. И тогда нам сообщили, что поход на запад отменяется, отправляемся на восток. Мы отлавливали оккупантов и сдавали их в лагеря военнопленных, где затем сами же конвоировали. За плечами БАМ, песчаные карьеры, шахты.
— За то время, пока охраняли пленных, иностранные языки выучили?
— Немецкий хуже, а японский знал неплохо. У нас складывались нормальные отношения практически со всеми. Мы общались, даже шутили. К примеру, японец, хорошо владеющий русским языком, как-то подметил: «Сталин хитрый! „Студебекер“ — машина американская, за рулем ее — немец, разнорабочие — японцы, а русские всем этим только руководят, командуют: «Давай, давай!»»
— Вы конвоировали и немцев, и японцев, и военных преступников. Что можете сказать о военнопленных?
— Хочется отметить, что у японцев было очень хорошее обеспечение продовольствием, хорошие пайки, и они были рады поделиться с нами, но по уставу было не положено брать еду у военнопленных. Еще я отметил интересную закономерность среди японцев, что чем выше рост, тем выше звание. В лагере пленные тоже жили по законам военного времени. Конечно, кто-то из наших противников был раздавлен, удручен, но никто не вел себя агрессивно, вызывающе, так, как делали это бендеровцы. Тогда было очень много разговоров об их жестокости. Однажды группа бендеровцев совершила побег из лагеря, конвоиры были жестоко убиты бежавшими.
По долгу службы я читал переписку всех, кто находился в лагере. И у меня было четкое представление об этих людях. Самые жестокие, озлобленные, ненавидящие весь мир — это полицаи-бендеровцы. Поэтому я был в недоумении, когда милиционеров стали называть полицейскими.
— О чем еще пришлось задуматься?
— Я проходил службу и в женском лагере заключенных. Запомнилась мне одна очень красивая женщина из Украины. Ее задержали за связь с немецким офицером. Из переписки я понимал, что женщина она неплохая, просто так сложились обстоятельства. Так вот, по-моему, было немало политзаключенных, осужденных несправедливо. И от этого на душе было неспокойно.
— Какие-то неординарные случаи были?
— Во время службы в Кемерово. На шахте помимо пленных иностранцев были и вольнонаемные советские люди. Им не положено было общаться, мы должны были пресекать всяческий контакт с пленными. Вот как-то из забоя поднялись русские и немцы. И мы стали свидетелями незаурядной ситуации: вольнонаемный, увидев немца, узнал в нем знакомого, окликнул его, и они, обрадовавшись встрече, поспешили навстречу друг другу, обнялись и даже расплакались. Все конвоиры, и я в том числе, не понимали, что происходит, пытались их развести по сторонам. А потом русский нам поведал, что во время войны он попал в плен и фашисты его решили расстрелять, выполнить приказ должен был немецкий солдат. Он увел красноармейца в лес, но не застрелил, отпустил, а сам выстрелил в воздух. Он спас жизнь врагу. И волею судеб они встретились снова.
— А каким образом Вы участвовали в разгроме банды «Черная кошка»?
— В послевоенное время был разгул преступности, милиция не справлялась с бандформированиями. Мы охраняли инкассаторов, ловили бандитов, горячая была пора.
— В Елабугу когда приехали?
— В 1963 году. После демобилизации работал в объединенном военизированном пожарном отряде, меня пригласили в Елабугу, сказали, что предоставят жилье. Поначалу мне город не понравился, но потом я его полюбил. Сейчас уже с городом связано многое: семья, партийная и профсоюзная работа.
— А в какой момент Вы почувствовали себя абсолютно счастливым человеком?
После некоторого раздумья ветеран ответил:
— Как-то на общем собрании стали выбирать председателя гаражного кооператива «Нефтяник». И тут кто-то выдвинул мою кандидатуру, все единогласно поддержали: «Рахматуллин, Рахматуллин!», стали громко аплодировать. Я был очень тронут. Нет, это не самолюбие, а мысль о том, что мне доверяют, что я чего-то да стою, что я могу быть полезным для других людей. В тот момент я почувствовал себя очень счастливым.
Юлия Климченко «Вечер Елабуги» №855(5) 4 февраля 2015
