Непокорённые
Ирина Мясникова
Чистопольский государственный
музей-заповедник
В нашем городе и районе проживают шесть человек, бывших малолетних узников фашизма. В 2008 году все выжившие непокорённые за их стойкость и верность Родине были награждены особой медалью, которая так и называется – «Непокорённые».
Предлагаем вашему вниманию воспоминания Анатолия Андреевича Сафронова из фонда документов устной истории Чистопольского музея-заповедника.
«Я родился 8 марта 1937 года в рабочем посёлке Ново-Милятино Всходского района Смоленской области. Посёлок этот был рабочий потому, что он принадлежал фанерному заводу. Таких фанерных заводов в те времена было два или три по всему Союзу. Этот завод готовил авиационную древесину и фанеру для производства самолётов. Родные мои работали на заводе.
Война застала нас в этом рабочем посёлке. Оккупировали нас немцы в августе [1941 года]. Как только война началась, всех мужчин призывного возраста забрали на фронт, в том числе и моего отца. И как только окружение под Вязьмой было, все они по домам оказались. Они не успели даже до линии фронта дойти. Организовали партизанский отряд. Недавно из документов ЦАМО узнал, что в [19]42-м году он награжден орденом Красной Звезды. Больше мы о нем ничего не знаем. А был же всегда, куда ни подавали запросы, стандартный ответ: «Пропал без вести»…
Произошло так, что немцы как-то стороной обошли наш посёлок, никакого гарнизона там пока не было. Для того, чтобы сохранить всё оборудование, его решили отправить на Урал. Но моя мама имела права шофёра, и её поставили на мотовоз. Это узкоколейная железная дорога от рабочего посёлка до станции Баскаковка. Всё оборудование возили туда. Но когда стал вопрос о том, как ей быть с семьёй (мы же не хотим оставаться в оккупации), ей сказали: по законам военного времени Вы отказаться не можете, иначе будете соответственно привлечены к ответственности за нарушение воинских приказов. Поэтому мы на Урал не попали. Возила она оборудование до тех пор, пока уже на соседней станции немецкие войска были, а там километров тридцать всего по железной дороге.
Временами налетали немецкие самолёты, бомбили завод. Весь народ – с котомками, с чем – в леса бежали от завода подальше. А так жили в основном спокойно. Но в начале [19]42-го года (это был март, как раз масленица была) пришла подруга моей мамы и говорит: ты как? Я наладила уже лыжи. У неё связь с партизанами была. А мама говорит: а куда же с детьми такими? Мне было 5 лет, сестре – 13–14 лет. Куда же в партизаны?
Получилось так, что через некоторое время прибыл туда карательный отряд под вечер. Они тоже знали, что если кто в лесах был, то домой к вечеру могли возвратиться. Собрали всех людей на площади около завода. Вывели несколько коммунистов, активистов, работников профсоюза, которые еще не успели уехать, и учинили им допрос, но не просто допрос, а избивали их нагайками. И 12 человек после всего этого расстреляли прямо на глазах у всех. Маме говорят, что тебе надо отсюда уезжать куда-нибудь, иначе доберутся и до тебя. А у нас дедушка с начала войны уехал в деревню, у него там дом был большой. Он приехал за нами, вещички наши забрал, что там можно было увезти, и уехали мы в деревню Нележ, жили у дедушки.
Постепенно немцы стали осваиваться на новых землях. В этой деревне они основали комендатуру. Нас из дома выгнали, иди куда хочешь. Дедушка кое-как подремонтировал землянку, бывшую там с давних пор, и мы вселились туда. Семья у нас объединённая была, 8 человек: нас с мамой трое, дедушка с бабушкой, дядя, тётя и ещё один дядя, ну, какой дядя, ему было 9 лет. А в феврале [19]43-го года собрали нас всех деревенских и сказали, что будут нас выселять. Куда – не сказали. Дали десять дней на подготовку.
В определённый день построили всю деревню и отправили по дороге. Через некоторое время мы увидели, что деревня горит, сожгли деревню… Почему эта эвакуация была? Потому что в начале [19]43-го немцы уже не очень уютно себя чувствовали: в километрах 30-ти фронт проходил, они боялись, что будет наступление. Но для того, чтобы нашим солдатам, которые придут, ничего не досталось, они деревни выжигали, колодцы забрасывали трупами животных, в общем, делали мёртвую зону. И погнали нас. Если бы сейчас с самолёта сделать съёмки, то – живая толпа, живая «змея» на несколько сот километров была растянута. По колоннам распределили всех и отправили. Всё – пешком. Всё же зима, февраль месяц, как раз метели были, морозы. Многие не выдерживали, особенно старики. Выходили, садились на обочину: «Всё, мы никуда не пойдём». И их тут же пристреливали, потому что нас сопровождала немецкая жандармерия, как они назывались Geheimfeldpolizei – полевая жандармерия. Как колонна проходила, так только трупы были. У них было с немецкой пунктуальностью всё рассчитано. Где-то на расстоянии порядка двадцати километров были построены пересыльные лагеря. Ну, это что? Скотный сарай колхозный. Там делали нары четырёхэтажные, посреди две-три бочки железных ставили и дрова туда – отопление было такое. Утром – подъём, перекличка, кормили. Кормили чем? Баланду какую могли сделать: эта картошка, в большинстве своём нечищеная, свекла тоже помытая, но нечищеная, 150 грамм на человека давали. После этого опять строили – и вперёд, до следующего лагеря. Туда приходили – нас опять в перекличку, кормили и в эти сараи нас помещали. И так мы шли, по словам старших, больше 400 километров, целый месяц шли.
Весь ужас не расскажешь, что там в дороге творилось, в сараях этих в лагерях. Мне ещё запомнилось: бочки-то горят, дым не выходит, двери закрыты. И кто-то с перепугу закричал, дышать нечем: горим! И ринулись все. Выломали ворота, а снаружи немцы с автоматами «успокаивать» начали. 30–40 человек подавили в толкучке, там уже люди не соображали, куда лезли, лишь бы из этого сарая выскочить.
Попали мы ещё по пути в город Рославль. Там была тюрьма, и вот нас загнали в эту тюрьму. Вечером – никаких передвижений, каждый в своём бараке, кто где появлялся – расстреливали тут же прямо. Там тренировку проходили в этих чёрных делах батальон «Nachtigal» («Соловей»).
И пригнали нас уже в Белоруссию. Там начали распределять по лагерям, там уже были подготовлены трудовые лагеря. Людей старше 12 лет каждое утро выгоняли на работу. Мы попали на железнодорожную станцию Верхутино на ремонт железной дороги. Там партизаны с немцами «соревновались»: партизаны ночью взрывали, а днём немцы ремонтировали.
Территория охранялась немцами. В основном ночью, потому что ночью «шалили» партизаны. А днем два-три человека немцев стоят на вышках. Да там некому было бежать. Нам еще повезло. Мы были в пятой колонне. А с шестой колонны уже фильтрацию делали. Молодежь лет 14, молодых женщин (мужчин уже не было молодых) – всех гнали на станцию и увозили в Германию. Дошло нас до конца меньше половины…
Маму обязательно угоняли на ремонт дорог. Я еще помню: ведерочко у меня было, гаек накладу. Привезут, сгрузят, надо разносить по стыкам, где стыкуются рельсы. Работать маленьких детей не заставляли, просто нам, ребятне, надо было чем-то заняться. Еще занятие у нас было: по весне ходили по полям, мёрзлую картошку собирали или в деревне: «Дайте кусочек хлеба».
Однажды на день рожденья сына, 8 марта, матери Анатолия Андреевича удалось раздобыть две печёные картошки: «Иди, тебе, сыночек, гостинцы несу». Она горько плакала, что так скуден её подарок, но в то же время радовалась, что угостила хоть этим.
«Тоже так же кормили: утром и вечером – в лагерь после работы народ возвращался. Потом все – по домам. По одну сторону деревня была, а по другую – бараки работников железной дороги. Нас туда поселили. Всё было отцеплено колючкой. Летом [19]44-го года была операция «Багратион» по уничтожению немецких войск в Белоруссии. И в начале июля появились уже наши солдаты, освободили нас. Вечером появилась разведка конная: «Где, что тут у вас? Немцев нету?» И на следующий день с утра пошли войска: танки, пушки, машины, пехота – всё туда, в Белоруссию.
Вот так мы прошли эту дорогу. Сколько там народу осталось? Наверно, осталось по пути больше, чем дошло до конца, куда нас вели...»
На родину смогли вернуться только в 1950 году. После освобождения поселились в Западной Белоруссии в местечке Будслав.
Во время службы в армии, Анатолий Андреевич окончил школу авиационных механиков по электрооборудованию самолетов фронтовой авиации, позже – Ташкентский политехнический институт. Долгие годы работал в Ташкентском авиационном производственном объединении имени В.П. Чкалова. В начале 1990-х, когда в Средней Азии начались массовые беспорядки, они с семьей переехали в Татарстан, на родину супруги Елены Михайловны.
