Родился в 1933 году. Детские годы, выпавшие на период Великой Отечественной войны, провел в рабочем поселке Бондюжский, ныне город Менделеевск.
Впоследствии жил и работал в Казани, на заводе "Электроприбор". 36 лет возглавлял бюро технического контроля цеха 34. Ветеран завода, ветеран труда, награжден медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина»
Его воспоминания ярко описывают жизнь нашего края в военные годы.
ОТГОЛОСКИ ВОЕННЫХ ЛЕТ ОСТАЛИСЬ НА ВСЮ ЖИЗНЬ
Незадолго до войны события сохранились в памяти отдельными фрагментами. Помню, как в 1939-1940 годах, нас из детского сада, возили на демонстрацию на бортовой машине – «полуторке», на следующую демонстрацию – на «трехтонке», что вызвало у нас особую гордость. Где-то в эти же годы я впервые увидел кино, даже название запомнил: «Огни большого города», и впервые меня угостили яблоком. Я съел его вместе с зернышками.
Перед войной наша семья переехала из Набережных Челнов в Бондюгу (в настоящее время Менделеевск) и мы жили некоторое время на квартире в большом деревянном доме.
22 июня 1941 года я проснулся рано утром, все взрослые еще спали. И дочь хозяйки позвала меня с собой за водой к колодцу. Колодец был для всех окрестных хозяек местом «развода», обмена информацией, порой и перепалок, а потому местом людным. Но на этот раз у колодца никого не было, что очень удивило мою спутницу. Лишь на обратном пути нам повстречалась заплаканная женщина, и впервые прозвучало слово «война».
Надо сказать, что накануне по улице трактор провез большой воз сена и оборвал провод от радио к нашему дому. Поэтому мы первыми принесли в дом недобрую весть. Взрослые тут же побежали к соседям слушать радио, вернулись нескоро и молча.
Потянулись обозы с призывниками под плач и причитания женщин, и громкие разговоры чуть выпивших на прощание мужчин. Железной дороги в то время на этом участке не было – или Бугульма на юге, или Можга на севере. Основная транспортная магистраль была река Кама. Когда схлынула первая волна призыва, над домами и людьми «повисло» тревожное ожидание и недоброе предчувствие…
В канун войны меня записали в школу, в то время в школу брали с восьми лет. 1 сентября 1941 года я пошел в первый класс. Но не помню, чтобы это был какой-то особенный день, он и не сохранился у меня в памяти – не до того было. К тому времени начали «приходить» похоронки, и то тут, то там раздавались крики и плач …
Школа находилась далеко, в здании старой постройки, с высокими потолками и большими дверями. Через дорогу был глубокий, тенистый и для нас очень притягательный овраг, в который мы спускались на переменах. Однажды, на его склоне я нашел патрон – новенький блестящий, и почему-то я знал, что он от пистолета «ТТ» или пистолета – пулемета «ППШ». Не успел я вернуться в класс, как налетели старшеклассники и отобрали мой трофей.
Зима 1941-1942 гг. была ранней и очень суровой. Но от занятий в школе не освобождались даже первоклассники. Вначале нам в школе давали по пончику, но это быстро закончилось. А вскоре исчезли тетради, карандаши, и мы писали на полях газет, учились по старым потрепанным учебникам. Тогда в первом классе несколько месяцев мы писали только карандашами, а право писать чернилами надо было заработать каждому индивидуально. Таков был порядок.
Особенно мне запомнился один эпизод весной 1943 года. Со мной за партой сидел мой одноклассник – Роберт. И вот однажды, во время урока, открывается дверь и в класс входит военный в новой шинели с погонами!!! До этого погон у военных не было, но мы мальчишки уже знали – это майор. Он прошел чеканным шагом к столу, снял фуражку и передал ее Роберту. Это был его отец, возвращавшийся на фронт из госпиталя. Он что-то говорил, а Роберт плакал, уткнувшись в фуражку и прижимая ее к себе. Вскоре, после его отъезда на него пришла похоронка.
Чем еще мне запомнилась Бондюга?
Завод там был химический с узкоколейкой между цехами, по которой временами проезжала «кукушка», а чаще пара вагонеток с горящей серой, которые тащила тощая лошаденка. На всем протяжении пути люди, сопровождавшие этот «экипаж», останавливались и начинали долго и надсадно кашлять. Все стены близстоящих построек были покрыты коричневым налетом. Еще Бондюга запомнилась мне заморами рыбы в речке Тойме, притока Камы, отравленной заводскими стоками. Пласт мертвой рыбы перед настилом моста достигал нескольких метров, не считая, рыбы вдоль берегов.
В мае 1943 года наша семья вернулась в Набережные Челны, и я продолжил учебу в начальной школе. В то время в Челнах школы носили чьи-нибудь имена: начальная школа имени А.С.Пушкина, семилетняя – имени Н.К.Крупской, средняя школа имени Г.Димитрова. Поскольку мы учились по старым учебникам, нас заставляли замазывать в них чернилами портреты военачальников: Тухаческого М.Н., Уборевича И.П., Якира И.Э., не объясняя причин. Причины открылись гораздо позже, когда мы стали взрослыми. Они были репрессированы и расстреляны в 1937 году, а в 1957 году посмертно реабилитированы.
Не буду повторяться, как мы питались, конечно, скудно. Одевали на себя зимой все, что только было возможно. Часто в классе сидели в верхней одежде, а в чернильницах чернила замерзали.
Помимо учебы у нас у всех было много обязанностей. Мы часами выстаивали в очереди за хлебом, практически в каждом дворе была какая-то скотина, которую утром надо было проводить, а вечером встретить, натаскать из Камы воды и корове и на хозяйственные нужды, а так как я был старший, то мне и приходилось больше других детей этим заниматься.
Но ничего, мы дети войны, выросли, выстояли, и как-то быстро стали взрослыми: на судьбу не жаловались, понимали суровость и серьезность времени. Хотя отголоски военных лет остались на всю жизнь.
