На заводе с детских лет
Все, кто имеет отношение к Великой Отечественной войне, все ждем этот праздник - великое событие того времени. Тыловики тоже ждут. И нам есть что рассказать о своем труде в годы Великой Отечественной войны. Я поступила на завод в качестве ученицы в тринадцатилетнем возрасте в 1942 году. Проработала на заводе № 7 (ныне «Элеконе») 42 года. Раньше было престижно работать на одном предприятии целыми
семьями, называлось это «рабочая династия». На нашем заводе работали: династия Фоминых, к которой я принадлежу, династия Борисовых, династия Точилкиных, династия Мухиных. После войны, когда завод расширился, работало уже много династий.
Тогда, в 1942 году, всех мужчин призвали в армию и работать было некому. Нас приняли 30 учеников, но работали мы подсобными рабочими. Носили тяжелые листы железа. Перчатки или варежки за день разлетались на лоскуты. Расскажу, как мы возили железо. Это пачка из 10 листов толщиной 1.5 мм и размером 1.5 м на 0.8 м каждый. На морозе железо нужно было распаковать, потом сложить в сани, запрячься вместо тягловой силы и привезти в цех. Обогревались у батареи по 15-20 минут. И так целый день.
Бывали такие морозные дни (иногда температура доходила до минус 42С), что ребенку невозможно было выглянуть на улицу. Тогда начальник с жалостью глядел на нас и говорил: «Ребятишки по домам». Мы так любили нашего начальника цеха. Готовы были обнимать его, как родных отца и мать. Это был Саначин Николай Михайлович. До самого последнего дня его не забуду.
Работали тогда Матвеева Нина, Чинякова Вера, Митрохина Катя, Шубина Шура, Соколова Клава, Борисов Коля, Загидуллин Шамиль, Фоминых Африкан, Фоминых Николай, Фоминых Мария, Августа Белова, Галя Точилкина, Ахматова Зоя и другие. Мы с Колей Борисовым часто подносили изделия опрессовщику Яныкину - это был большой добрый мужчина. Всегда жалел нас и говорил: «Вам бы учиться и сидеть дома у батареи, а война вот что сделала с детьми, с народом». На обед в столовую Яныкин не ходил, приносил еду с собой. В его мешочке было 3 картофелины, граммов 150 черного хлеба, луковица и спичечная коробка с солью. Мешочек он свой вешал высоко на стене, мы всегда поглядывали на него. Замечая это, он говорил, что нам бы надо дать по картошке, но того и гляди, сам отощает с голоду. Но иногда он приносил больше картошки, и, разломив картофелину на две части, давал нам по половинке каждому.
Питание в годы войны организовано так. Выдавались продуктовые карточки: хлебные карточки отдельно, на другие продукты - отдельно. Обедаешь в столовой - отрезали талон на хлеб (200 грамм). Супы и вторые блюда выдавались без талонов, на деньги. Можно было на базаре купить картошку, мясо, хлеб и муку. Буханка хлеба, около 2 кг стоила 280 рублей. Килограмм картошки - 60 рублей, стакан муки - 60 рублей. Цены на мясо мы не знали и никогда не спрашивали. Зарплата была у рабочих 360 - 400 рублей в месяц. Мы, ученики, получали 120 рублей.
Директор завода Датиев Хасан Гагудзович сразу понял, что питание рабочих надо организовывать, и создал подсобное хозяйство. В летнюю пору, в выходные дни, мы занимались на подсобном хозяйстве. Сажали, мотыжили, окучивали, иногда поливали в засушливое лето. Потом убирали урожай и солили капусту. Еще директор Датиев договаривался с мясокомбинатом и привозил на завод целую машину субпродуктов - на каждого работника приходилось по три-четыре килограмма. Нас из семьи работало четверо, субпродуктов нам доставалось много. Все семьями жили в одном бараке и после выдачи субпродуктов во всем бараке наступал настоящий праздник. После недельной хорошей кормежки лица у людей становились румяными и все ходили с улыбкой. Где-то в середине войны выпустили стахановские талоны. На них выдавались дополнительно хлеб (100 грамм) и второе блюдо без мяса. Но их больше всего выдавали взрослым мужчинам: кузнецам, сверловщикам и сварщикам. Даже наша мама очень редко получала стахановские талоны.
Сестра моя, Клавдия Степановна Фоминых, работала на заводе № 22 клепальщицей. Ей такиe талоны выдавались постоянно. В течение недели она копила талоны, а в cyбботy вечером нас, меня и двоих братишек в столовую завода. Там мы наедались. Потом мы ждали от нее следующего приглашения.
Еще следует отметить, что капуста в чанах стояла в цехе. Когда работница столовой проходила набирать капусты для приготовления пищи, мы все подходили к ней и она по горсте капусты выдавала нам. Это было, как говориться, «самое то», ведь все приходили на работу без завтрака. Однажды эту раздатчицу застал главный инженер завода (Колодный), сказал ей, чтобы больше не накладывала капусту в грязные руки или на грязные рукавицы. И мы все завели клеенчатые салфетки.
Еще директор всем нарезал земли по три сотки и обязал высаживать картошку. Регулярно проверял состояние участков. Если у кого-нибудь участок находился в плохом состоянии, он вызывал начальника цеха и заставлял выяснять материальное положение семьи. И если семья сильно нуждалась, то оказывал материальную помощь.
Мы очень ждали дня победы. Мы думали, что на второй же день посыплется с неба манна, а она посыпалась только в 1947 году - тогда отменили карточки на продукты. В день отмены карточек каждый член семьи принес домой по две-три буханки хлеба. У нас на тот день было 11 буханок, а есть почему-то не хотелось. Всю войну мы вынесли на крапивных щах. На большую кастрюлю приходилось много крапивы, половина стакана муки и одна картофелина.
Со мной произошел такой случай. Холодным зимним днем (температура стояла под минус 40 С) на заводе не оказалось 1,5 дюймовых труб. Я знала, что на поле лежали трубы, занесенные снегом. Мы шли за ними по сугробам, ветер дул в лицо, простукивали лопатами место, где должны были находиться трубы. На мне были надеты сапоги на один носок и ватные перчатки. Я совершенно окоченела. Мужчины, которые ходили со мной, отпустили меня домой. Подбегая к дому, я почувствовала как начали гореть нога. Дома оказалась мама. Когда сняли сапоги, ноги уже начали белеть. Мама поставила таз с холодной водой и силой затолкала мои ноги в этот таз. Руки я тоже держала в тазу. Была страшная боль - от боли я кричала на весь барак. Несколько дней ноги были словно чужие. Но все обошлось. За инициативу мне дали ордер на вафельное полотенце. Такие случаи и с другими происходили. И никаким геройством это не считалось. А потом даже говорить перестали, что мы труженики войны, что у нас у всех есть медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Когда мы пришли получать медали, нас секретарь райисполкома спросила: «Вы за чем, девочки?». Работая на заводе, мы еще три года ездили отдыхать в пионерский лагерь. Интересно, матери нам привозили гостинцы: 2-3 кусочка сахара, одну булочку и огромную салатницу с салатом. В пионерском лагере иногда давали картошку в мундире, по две штуки.
В войну - были и радостные моменты. Хорошо отмечали праздники 1 Мая, 7 Ноября - День Великой Октябрьской социалистической революции. К этим праздникам давали премии почти всем. Так как в семье нас работало четверо, наша мама получала четыре конверта с деньгами. Вручение конвертов происходило в клубе, под звуки духового оркестра. Я свой конверт узнавала издалека - он был самый тонкий. Мать меня успокаивала: если всем ребятишкам будут давать большие премии, то мы ни когда не победим врага. Все мысли у людей были о том как победить фашистов. На 8 Марта собирались женщины. Организатор Наташа Титова приходила к маме и спрашивала: «Вы придете вдвоем с дочерью?». Мама отвечала, что придем вдвоем. Тетя Наташа отвечала, что тогда с вас две крупные картофелины, четыре кусочка хлеба и по 20 рублей.
В войну к людям в нашей стране относились хорошо. Мы, молодежь, старались сделать все возможное для победы. Почти всю зиму шили из меховых лоскутов перчатки для солдат и посылали в посылках на фронт. Писали ободряющие письма. Ездили на лесоповал в пятнадцатилетнем возрасте. Мы никогда не знали, куда упадет дерево, сколько займет пространства. Я в день выкапывала четыре куба земли при строительстве землянок. Пусть сейчас хоть одна девочка выкопает эту норму. У нее до костей слезет кожа на ладонях. Ходили к старикам с агитационной работой. Успокаивали их, что вот-вот закончится война, беседовали о бдительности, о стойкости и выносливости. Они чаю нам не предлагали, сахарницы были пусты.
По достижении возраста мы вступали в комсомол с удовольствием и желанием, а не как не которые говорят, что всех «загоняли» в комсомол. После войны я была избрана секретарем комитета комсомола. Не все подряд комсомольцы были героями, но в основном это была передовая молодежь. И любые поручения выполнялись с большим интузиазмом. У нас на заводе № 7 в основном были молодые рабочие. Мы так же занимались спортом, только с военным уклоном: учились кидать гранату, стрелять из винтовки, тихо подкрадываться, отжиматься or земли. Среди всех этих спортивных мероприятий у меня хорошо шла стрельба. Из 100 я выбивала 78 очков. Даже потом, в пожилые годы я ходила в заводской тир и выбивала свои 78 очков. Мужчины долго исследовали мою диаграмму, считая отверстия и были вынуждены признать, что я стрелок.
Повсюду царил неподдельный патриотизм. У нас в цехе была доска: одна половина - красная, другая половина - черная. На красную сторону писали имена тех. кто за прошедший день отработал хорошо, а на четную - кто ленился. II утром бегали все к доске. Если кто-то попадал на черную половину - досада брала до слез. Все гордились за выполненный план. Даже у проселочной колонки, где мы брали воду, знали, сколько осталось сдать калориферов для выполнения тана.
Хотелось бы сказать несколько слов об инженерно- технических работниках. Это действительно была элита. В свободное время нас обучали не только специальности, но и культуре поведения на работе и в быту. Главный инженер Волков говорит: «Вот почему я бреюсь? Молодым все равно не стану. Бреюсь я для чистоты». Работал на нашем заводе статный и красивый мужчина - Джаудат Сахипович Максютов - главный энергетик завода. Он всегда говорил нам, и лично мне, что нужно учиться, так как мы на завод пришли после окончания четвертого класса школы. Вечерняя школа № 13 Ленинского района выручила меня и многих других молодых людей и девушек. Закончила десять классов, поступила в КАИ.
Мы все пережили, переживем и современные трудности. Мы хотим, чтобы наши внуки и правнуки жили лучше.
Из Книги "Дети войны. Воспоминания элеконовцев"
